Маньчжурский инцидент

Согласно материалам Токийского трибунала, представители «Общества сакуры» и «Фракции императорского пути» имели самое непосредственное отношение к провокации на Южно-Маньчжурской железной дороге (ЮМЖД) 18 сентября 1931 года, организованной офицерами Квантунской армии генералом Татекава Йосицугу, полковником Итагаки Сэйсиро и подполковником Исивара Кандзи без санкции императора, Кабинета министров и Генерального штаба вооружённых сил. Маньчжурский инцидент, переросший в полномасштабные боевые действия и оккупацию Маньчжурии, стал возможен благодаря поддержке со стороны лидера «Фракции императорского пути» Араки Садао, занявшего пост военного министра в декабре 1931 года. Создание марионеточного государства Маньчжоу-Го стало важным шагом в воплощении японской внешнеполитической концепции «Великой Восточноазиатской сферы совместного процветания», подразумевавшей выстраивание господства Японии в Азиатско-Тихоокеанском регионе¹.

Образование на оккупированной территории марионеточного государства Маньчжоу-Го привело к возникновению нового очага напряжённости на границах СССР.

С самого начала конфликта советская дипломатия заняла осторожную и выжидательную позицию. Оккупация Маньчжурии осуждалась в советской печати и заявлениях официальных лиц лишь общими фразами о недопустимости империалистических захватов. Советская дипломатия стремилась избегать каких-либо резких заявлений в отношении японского правительства или вооружённых сил². Более того, 31 декабря 1931 года нарком иностранных дел СССР М.М. Литвинов в ходе встречи с министром иностранных дел Японии Ёсидзава Кэнкити выдвинул официальное предложение о начале дипломатических переговоров по вопросу заключения советско-японского пакта о ненападении³. Ещё раз к этому вопросу советские дипломаты вернулись в ходе встречи полномочного представителя СССР в Японии А.А. Трояновского с премьер-министром Японии Цуёси Инукаи 12 января 1932 года. Ответа японской стороны не последовало⁴ .
Представители радикальных милитаристских кругов (в частности Араки Садао) в открытую заявляли о том, что «расхождения между СССР и Японией — расхождения в принципах, которые нельзя примирить», и «война рано или поздно неизбежна»⁵. 13 декабря 1932 года министр иностранных дел Японии Утида Косай вручил полномочному представителю СССР А.А. Трояновскому строго конфиденциальную ноту с отказом от заключения пакта о ненападении⁶.

Премьер-министр Японии Хирота Коки.
1930-е годы

Официально, на высшем уровне, внешнеполитическая концепция Японии была сформулирована в докладе премьер-министра Хирота Коки на имя императора от 15 августа 1936 года. В этом документе были перечислены ключевые направления политики по отношению к СССР: «Основные принципы этой программы национальной политики заключаются в следующем: <…> 3. Ликвидация угрозы с севера, со стороны Советского Союза, путём здорового развития Маньчжоу-Го и укрепления японо-маньчжурской обороны <…> Упорядочение мероприятий по усилению государственной обороны: а) военные приготовления в армии заключаются в увеличении расположенных в Маньчжоу-Го и Корее контингентов войск настолько, чтобы они могли противостоять вооружённым силам, которые Советский Союз может использовать на Дальнем Востоке, и в частности были бы способны в случае военных действий нанести первый удар по расположенным на Дальнем Востоке вооружённым силам Советского Союза…»⁷.

Таким образом, с 1931 года обстановка на дальневосточных границах диктовалась соседством с марионеточным государством Маньчжоу-Го и размещённой на его территории Квантунской армией. Не получив каких-либо дипломатических гарантий неприкосновенности границ, советское руководство было вынуждено предпринимать ряд мер военного, политического и экономического характера.
В дипломатической сфере советское руководство продолжало придерживаться нейтральной позиции. Во многом это было обусловлено нестабильностью политической системы Японии в данный период и, соответственно, отсутствием у японской элиты единой позиции в вопросе о роли Маньчжоу-Го и отношениях с Советским Союзом. Фактически, советская дипломатия признала Маньчжоу-Го, разрешив открытие его консульств в том числе и в Москве⁸. Частью этой политики Москвы стало заключение договора о продаже властям Маньчжоу-Го прав на эксплуатацию КВЖД за 140 млн иен⁹.

Наличие значительного количества радикально настроенных милитаристов в составе Квантунской армии делало неизбежными пограничные инциденты, способные перерасти в полномасштабный вооружённый конфликт.

Ситуация усугублялась наличием в Маньчжоу-Го крупной русской диаспоры, значительную часть которой составляли лица из числа участников Белого движения, готовые продолжать вооружённую борьбу против советской власти. Многие из них ещё со времён гражданской войны имели тесные связи с японскими спецслужбами. Представители военной разведки и военной полиции Кэмпэйтай Квантунской армии курировали деятельность Всероссийской фашистской партии К.В. Родзаевского. Стремясь поставить под свой контроль эмигрантские круги, 28 октября 1934 года майор военной разведки Акикуса Сюн заявил о создании новой структуры — Бюро по делам российских эмигрантов в Маньчжурии (БРЭМ)¹⁰.
Задачами бюро были общий контроль над русской диаспорой в Маньчжурии, вербовка персонала для работы в интересах маньчжурского правительства и японской армии, в том числе для проведения разведывательно-диверсионной деятельности на территории СССР¹¹. В апреле 1938 года командование Квантунской армии приступило к формированию подразделения, состоявшего из русских эмигрантов под управлением японских офицеров. Подразделение, численность которого достигала 3500 военнослужащих, получило неофициальное название «Бригада Асано» по имени своего командира, полковника Квантунской армии Асано Макото¹².

Столкновения на границе

Радикализм части офицерского состава Квантунской армии делал неизбежными столкновения на границе, каждое из  которых потенциально могло перерасти в вооружённый конфликт.

По японским данным, за период 1932–1934 годов на советско-маньчжурской границе произошло свыше 150 вооружённых столкновений¹³. Советская сторона приводит данные по 231 столкновению на границе за период 1936–1938 годов¹⁴.

Часть из них можно объяснить ошибками в ориентировании на незнакомой местности, особенно если речь идёт о нарушении советского воздушного пространства японскими самолётами, о боях японских оккупационных войск с остатками китайских войск или с бандами хунхузов, о самостоятельной активности групп белоэмигрантов. Однако в некоторых случаях имело место осознанное нарушение границы регулярными частями Квантунской армии, приводившее к вооружённым столкновениям, сопровождавшимся жертвами с обеих сторон.

Таблица 1
Нарушения государственной границы СССР в 1931–1938 годах

Как следует из таблицы, количество нарушений разительно возрастает с 1934 года, в первую очередь увеличивается число нарушений воздушной границы. Она нарушалась преимущественно с целью проведения разведки: самолёты, залетающие на территорию СССР на низких высотах, осуществляли фотографирование оборонительных объектов пограничных войск и Красной армии с целью нанесения их на военные карты Японии и корректировки имеющихся сведений о дислокации воинских частей. С 1935 года на границе СССР и Манчжоу-го разворачиваются боевые столкновения. С этого времени и до пограничного конфликта на озере Хасан 1938 году произошло 19 крупных боевых столкновений. Наиболее крупные развернулись на участках государственной границы, входивших в сферу ответственности Гродековского, Ханкайского и Хасанского пограничных отрядов. Эти отряды находились на равнинной территории и охраняли участок границы от Японского моря до реки Уссури. Это южная часть Приморского края, где проживала большая часть населения и равнинная местность позволяла вести сельское хозяйство; регулярные обстрелы территории значительно усложняли ведение хозяйственной деятельности в приграничье. Так, 12 октября 1935 года произошло столкновение в районе высоты 316 в зоне ответственности заставы Волынка Гродековского погранотряда.

Согласно данным советской стороны, в нападении на пограничный наряд участвовали солдаты японской армии численностью до взвода¹⁵. Это было первое столкновение пограничных войск с регулярными войсками Японии.

30 января 1936 года на участке пограничной заставы Александра Краева Гродековского погранотряда, в распадке между сопок — пади Мещерякова, произошло крупное боевое столкновение с японской вооружённой группой в составе двух рот. Отряд противника занял высоту сопки Пионер и при поддержке сопредельной стороны стрелковой ротой производил обстрел пограничного наряда, а также сил поддержки погранвойск.
Для ликвидации противника был привлечён личный состав двух пограничных застав и сформированы две группы под командованием капитана А.Д. Агеева и лейтенанта Мишина. Несмотря на стянутое подкрепление, силы пограничников уступали противнику в 10 раз. Пограничники не справились самостоятельно с ликвидацией противника и запросили поддержку. 31 января 1936 года к месту боя прибыли манёвренная группа Гродековского погранотряда и рота прикрытия границы РККА. Общая численность советской группировки в районе пади Мещерякова составила 300 человек. В результате активных боевых действий к вечеру 31 января противник покинул территорию СССР¹⁶. Масштаб боевого столкновения превосходил стандартный обстрел и стычку пограничных нарядов с нарушителями: боевые действия шли два дня.
Следующее крупное столкновение произошло 25 марта 1936 года на участке пограничной заставы Хунчун Хасанского пограничного отряда. Вооружённый отряд численностью 150 человек занял высоту Безымянная и удерживал её до подхода резервных сил пограничных войск и сил прикрытия границы Красной армии. Бой шёл несколько часов, после чего противник покинул территорию СССР¹⁷. 26 ноября 1936 года крупный пограничный инцидент произошёл на участке пограничной заставы Турий Рог Ханкайского погранотряда. Находящийся в дозоре пограничный наряд численностью пять человек во главе со старшим наряда, начальником пограничной заставы Афанасьевым обнаружил троих нарушителей границы на высоте сопки Павлова. В результате оперативных действий пограничников нарушители покинули пределы СССР, и на высоте Павлово расположился пограничный наряд, подвергшийся ружейно-пулемётному обстрелу. В результате оценки обстановки Афанасьев запросил поддержку. К месту боя прибыло подкрепление с трёх погранзастав — Турий Рог, Грушевая и Первомайская. Обстрел сопки продолжался до позднего вечера, после чего был предпринят штурм; пограничники отошли, заняли оборонительную позицию и запросили поддержку Красной армии. После прибытия войск прикрытия границы РККА противник покинул пределы СССР¹⁸.

Вооружённые группы Японии и Маньчжоу-Го отрабатывали занятие пограничных высот и установление там наблюдательных пунктов. Боевые действия носили характер проверки боеспособности пограничных войск и оперативности реагирования на нарушения.

Регулярные обстрелы пограничных нарядов и территорий носили характер демонстрации военной силы Японии и проверки реакции руководства СССР на регулярно повторяющиеся нарушения границы. Провокационные нарушения производились с диверсионно-разведывательными целями для выявления слабо охраняемых мест государственной границы СССР. Нападение и захват пограничных нарядов осуществлялись с целью получения оперативной информации о дислокации пограничных подразделений, в отдельных случаях проявлялась демонстративная жестокость путём расправы с пограничниками с целью внушения страха перед противником.

Уроки конфликта

К 1938 году острота противостояния вышла за рамки пограничных инцидентов. К обострению обстановки на границе летом этого года японцев подтолкнули события, связанные с побегом в Маньчжурию 13 июня 1938 года полномочного представителя НКВД по Хабаровскому краю, комиссара госбезопасности 3-го ранга Г.С. Люшкова. Столь высокопоставленный представитель советского командования передал японцам детальные сведения о составе сил советской группировки на Дальнем Востоке, структуре командования, местах расположения укреплённых районов и важнейших военных объектов. Полученные от Люшкова советские шифры позволили японцам перехватывать советские радиограммы.
В одной из перехваченных и расшифрованных радиограмм из Посьетского погранотряда в Хабаровск содержалась информация о необходимости занятия высот Заозёрная и Безымянная, находящихся между озером Хасан и рекой Туманной. Занятие этих высот позволяло вести наблюдение на десятки километров как в  торону Кореи, та и в глубину советской территории. Расшифровав радиограмму, Генеральный штаб Императорской армии принял решение не допустить занятия высот советскими пограничниками¹⁹.

Советские пограничники Посьетского погранотряда начали обозначать линию границы и оборудовать позиции на высотах 11 июля. 14 июля временный поверенный в делах Японии в Москве Ниси Харухико заявил о необходимости встречи с заместителем наркома иностранных дел Б.С. Стомоняковым. В ходе встречи, состоявшейся 15 июля, представитель Японии обвинил советских пограничников во вторжении на территорию Маньчжоу-Го и потребовал немедленного отвода советских войск из этого района²⁰. Обоснованием претензий на высоты Заозёрная и Безымянная являлось отсутствие чётко обозначенной линии границы. Пограничные столбы не сохранились, что позволяло японской стороне заявлять о существовании другого — «восточного» — варианта проведения линии границы восточнее озера Хасан, согласно карте Генерального штаба Российской империи 191  года. Советская сторона ссылалась на Хуньчуньский протокол, согласно которому высоты располагались на советской территории и нахождение на них советских пограничников было легитимным. Японская сторона, в свою очередь, основываясь на особенностях перевода Хуньчуньского протокола с китайского на японский язык, заявляла, что линия границы проходит по западному берегу озера Хасан²¹.
15 июля на юго-западной части подножия склона высоты Пулемётная Горка начальником инженерной службы Посьетского погранотряда В.М. Виневитиным был застрелен японский жандарм Мацусима Сакудзи, осуществлявший рекогносцировку местности²².

Красноармейцы в дозоре у озера Хасан. 1938 год. Фото РИА Новости

Воспользовавшись несогласованностью действий погранвойск НКВД и частей ОКДВА, японское командование отдало приказ частям 19-й пехотной дивизии корейской армии о захвате высот. 29 июля японские войска атакуют советский пограничный наряд под командованием лейтенанта А.Е. Махалина на высоте Безымянная.
Для освобождения захваченных высот советскому командованию пришлось задействовать две стрелковые дивизии, отдельную механизированную бригаду, артиллерийские части и авиацию.
Конфликт показал, что силы РККА имеют серьёзные проблемы с подготовкой рядового и командного состава, материальной частью и обеспечением. По официальным данным, потери японской армии составили 526 человек убитыми и 914 ранеными²³. Безвозвратные потери РККА — 1112 военнослужащих²⁴. Командующий Краснознамённым Дальневосточным фронтом маршал В.К. Блюхер был отстранён от своей должности и арестован.

В итоге же, части Красной армии и погранвойск НКВД выполнили главную задачу – противник был выбит с сопок Заозёрная и Безымянная, линия границы была восстановлена.

РККА, несмотря на определенные недостатки в организации и тактике, показала способность вести современную войну – с массовым использованием танков и авиации. Личный состав продемонстрировал стойкость, мужество и массовый героизм.

Сотни бойцов и командиров получили реальный боевой опыт. Многие из них — Н.Э. Берзарин, А.П. Панфилов, С.Ф. Жаворонков, И.Н. Мошляк и другие — успешно использовали полученный опыт на полях Великой Отечественной войны. Отпор, данный нарушителям границы, вынудил Японию пересмотреть агрессивные планы в отношении советского Дальнего Востока.

«НЕ МЫ НАЧАЛИ ВОЕННЫЕ ДЕЙСТВИЯ»

Документы предоставлены Министерством иностранных дел Российской Федерации (Архив внешней политики Российской Федерации, "Документы внешней политики СССР". Т. 22. М., 1997.)

Нота Советского Правительства министру иностранных дел Японии, Его Превосходительству господину Коки Хирота 1 июля 1935 года

Заявление Советского правительства по инциденту в МНР и Маньчжоу-Го 6 июля 1935 года

Из Дневника Б.С. Стомонякова. Приём японского поверенного в делах 15 июля 1938 года

Из Дневника М.М. Литвинова 4 августа 1938 года. Запись беседы с Мамору Сигэмицу

Литвинов Максим Максимович (1876–1951) родился в семье служащего, образование получил в реальном училище. С 1893 года служил вольноопределяющимся армии, после демобилизации — бухгалтером. Участник революционного движения и член РСДРП с 1898 года. На дипломатическую работу перешёл после Октябрьской революции 1917 года. В 1918–1921 годах — член коллегии Наркомата иностранных дел РСФСР. В 1920 году — полпред РСФСР в Эстонии; в 1921–1930 годах — зам. наркома по иностранным делам РСФСР (с 1923 года — СССР). В 1930–1939 годах — нарком по иностранным делам СССР (с 1936 года — иностранных дел), одновременно в 1934–1938 годах — представитель СССР в Лиге Наций; в 1941–1946 годах — заместитель наркома иностранных дел СССР, одновременно в 1941–1943 годах — посол СССР в США, в 1942–1943 годах — посланник СССР на Кубе. С 1946 года в отставке.

Стомоняков Борис Спиридонович (1882–1941) родился в Одессе в болгарской семье. Окончил Михайловский кадетский корпус в Воронеже. С 1900 года — член РСДРП, большевик. В 1909–1910 годах жил в Париже, где участвовал в деятельности большевистской эмиграции. В 1915–1917 годах служил в болгарской армии, участвовал в Первой Балканской войне и Первой мировой. После 1917 года вернулся в Россию, работал в Наркомате иностранных дел. В 1926–1934 годах — член коллегии НКИД СССР. С 1934 года — заместитель наркома иностранных дел СССР. Узнав о надвигающемся аресте, 8 августа 1938 года попытался покончить с собой, выстрелив в область сердца, выжил, был госпитализирован и арестован в больнице 17 декабря 1938 года. 16 июля 1941 года обвинён в участии в контрреволюционной террористической организации. Расстрелян 16 октября 1941 года. В 1988 году реабилитирован.

Хирота Коки (1878–1948) окончил юридический факультет Токийского университета. В 1930–1932 годах — посол в Москве. С 8 июля 1934 года по 2 марта 1936 года — министр иностранных дел. Участвовал в переговорах о покупке у СССР Китайско-Восточной железной дороги. После мятежа «молодых офицеров» в феврале 1936 года возглавил новый кабинет министров. Подписал Антикоминтерновский пакт с Германией и Италией. В 1937 году в новом кабинете министров занял пост министра иностранных дел. В 1939 году вышел в отставку. Во время Второй мировой войны, не занимая правительственных постов, оказывал влияние на внешнюю политику Японии. С 1940 года — государственный советник. В 1945 году арестован как военный преступник класса «А». Решением Международного военного трибунала по Дальнему Востоку приговорён к смертной казни. 23 декабря 1948 года повешен в тюрьме Сугамо.

Мамору Сигэмицу (1887–1957) окончил Токийский университет и начал работу в Министерстве иностранных дел. В 1928–1931 годах работал по линии МИД в Китае. В 1933–1936 годах — заместитель министра иностранных дел. В 1936 году был командирован в Москву в качестве посла. Во время событий на озере Хасан 10 июля 1938 года потребовал в ноте протеста советскому правительству вывода всех войск СССР со спорной территории. В 1938–1941 годах — посол в Великобритании. После нападения Японии на США назначен послом к марионеточному нанкинскому правительству. В 1943–1945 годах — министр иностранных дел. Присутствовал при подписании капитуляции Японии на борту американского линкора «Миссури». После окончания войны предан суду Токийского международного трибунала для Дальнего Востока. Приговорён к семи годам тюремного заключения. В 1950 году освобождён. В 1954–1956 годах — министр иностранных дел. Скончался в возрасте 69 лет от инфаркта.

Ниси Харухико (1893–1986) окончил Императорский университет в Токио. В 1925 году, когда были установлены дипломатические отношения между СССР и Японией, был назначен секретарём посольства в Москве. С июня 1939 года по август 1940 года — советник посольства в Москве. В 1941 году — заместитель министра иностранных дел Японии. Ушёл в отставку с поста 2 сентября 1942 года после отставки министра иностранных дел Сигэнори Того. Во время Токийского процесса над военными преступниками в Международном военном трибунале для Дальнего Востока выступал в качестве защитника некоторых японских военных преступников. В 1952–1955 годах — первый послевоенный посол Японии в Австралии. В 1955–1957 годах был послом в Великобритании.