«Двинуть большую науку на восток»

«Сближение науки и производства»

Проблемы, которые призвана была решить организация Сибирского отделения, своими корнями уходили в первые послевоенные годы. В условиях растущего противостояния СССР со своим недавним союзником по антигитлеровской коалиции — Соединёнными Штатами Америки — стране пришлось ударными темпами ковать свой ракетно-ядерный «меч и щит».

Это была сложнейшая научно-техническая задача. Роль главного звена в её решении отводилась фундаментальным исследованиям. Задачу удалось решить в кратчайшие сроки.

Но научно-техническая сфера оказалась разделённой на приоритетный и неприоритетный секторы. Подобная картина наблюдалась и в экономике в целом. Преодоление этих диспропорций послесталинское руководство справедливо связывало с ускорением научно-технического прогресса во всех отраслях производства, рассчитывая тем самым обеспечить и дальнейшее наращивание производственного потенциала, и рост благосостояния населения, и превращение Советского Союза в ведущую военно-промышленную сверхдержаву. Достижение этих целей преимущественно связывалось с организационными усовершенствованиями. В их числе особое место занимало приближение науки к производству как необходимое и достаточное условие повышения эффективности экономики. Но в середине 1950-х годов 75% институтов АН СССР располагалось в Москве, Ленинграде и их окрестностях. Здесь находились, за небольшим исключением, ведущие исследовательские организации оборонного профиля, отраслевой гражданской науки. На периферии же в основном размещались либо маломощные филиалы и отделения центральных институтов, либо опытные станции, стационары и подобные организации, мало занимавшиеся производством новых знаний².

Их территориальное рассредоточение мотивировалось двумя задачами: повышением устойчивости военно-технического комплекса в случае чрезвычайных ситуаций и стремлением задействовать элементы конкуренции между разработчиками аналогичных изделий в целях совершенствования их качественных характеристик⁶. Но это, конечно, не решало проблемы сближения науки и производства в общегосударственном масштабе.
На официальном уровне существование этой проблемы признали в мае 1955 года. В обнародованном тогда постановлении ЦК КПСС и Совета Министров СССР прямо заявлялось о «неоправданном» размещении «ряда научно-исследовательских институтов», а министерствам и ведомствам предписывалось обеспечить их «перемещение… в районы расположения предприятий промышленности, с которой они связаны». Эта установка вошла в решения июльского (1956 года) пленума ЦК КПСС и сразу же стала активно пропагандироваться в печати⁷.

Новый импульс обсуждению жизненных вопросов развития советской науки дала подготовка к ХХ съезду партии.

«Отцы-основатели»

В феврале 1956 года газета «Правда» опубликовала статью академиков С.А. Христиановича, М.А. Лаврентьева и члена-корреспондента АН СССР С.А. Лебедева⁸. По мнению её авторов, требовался «общий план» размещения научных институтов, вузов и опытных производств, реализация которого должна была обеспечить междисциплинарное взаимодействие при «решении практических вопросов новой техники». Поскольку легче всего это можно было сделать в рамках Академии наук СССР, то наращивание и рассредоточение именно её потенциала предлагалось объявить «важнейшей задачей шестой пятилетки».

Установка на перестройку территориальной организации науки вошла в решения ХХ съезда партии. Органам государственного управления и Академии наук СССР было поручено безотлагательно принять меры по «приближению научно-исследовательских учреждений к производственной базе»⁹. Однако реализовать директиву съезда оказалось весьма непросто: на местах не было условий для организации полноценной деятельности учреждений — кандидатов на «перемещение», их сотрудники не горели желанием менять столицу на провинцию, а необходимых квалифицированных кадров на периферии не было. Те же проблемы возникали с созданием на местах новых научных учреждений. К тому же министерства и ведомства должны были решать их самостоятельно, в соответствии с уже установленными лимитами на финансовые и материально-технические ресурсы. Поэтому они лишь создавали видимость выполнения директивных указаний.

Делегаты XX съезда КПСС во время одного из заседаний. Большой Кремлевский дворец.
Февраль 1956 года. Фото Василия Егорова / ТАСС

Такой позиции придерживалось и руководство Академии наук. Буквально на следующий день после завершения работы ХХ съезда прошли так называемые активы академических учреждений в Москве, Ленинграде, Новосибирске. Они утвердили предложенную руководством Академии наук программу действий по выполнению партийных директив. В ней совершенствование территориальной организации в основном сводилось к укреплению филиалов АН СССР. Одновременно брались обязательства рассмотреть вопрос о переводе в восточные районы страны отдельных лабораторий некоторых институтов, например, «Энергетического, Горного дела, Горючих ископаемых, Нефти и других». Также в программе давалось расплывчатое обещание продумать возможность перевода сюда некоторых научных учреждений «типа Института мерзлотоведения и Института океанологии»¹⁰.

Итоги «всеакадемического» обсуждения подвело состоявшееся в декабре 1956 года Общее собрание АН СССР. Оно утвердило решение прошедших активов.

Как заявил президент Академии наук А.Н. Несмеянов, перевод научных учреждений на периферию «много не даст», главное не в этом, а «в подъёме уровня научной работы»¹¹. Соответствующим образом определялись перспективы: повышение качества организации исследований, улучшение их материально-технической оснащённости. Одновременно санкционировалось строительство комплекса институтов биологического профиля в Пущине в Московской области и возведение ряда объектов в Москве и Ленинграде.

Академик, президент АН СССР Александр Николаевич Несмеянов. 1958 год.
Фото Давида Шоломовича / РИА Новости

Этой установкой руководствовались при решении практических вопросов, связанных с составлением планов капитального строительства, подготовкой предложений для «инстанций», созданием новых учреждений¹².
Достаточно отметить, что с мая 1955-го по май 1957 года, в самый разгар кампании по территориальному сближению науки и производства, Академия наук СССР организовала 11 институтов: восемь — в Москве и три — в Ленинграде¹³. Аналогичным образом поступали другие министерства и ведомства. Пробуксовка громогласно объявленных планов подвигла высшее политическое руководство к изменению тактики. Оно решило опереться на общественную инициативу. Как впоследствии вспоминал М.А. Лаврентьев, в Москве и Ленинграде тогда имелось большое количество учёных, добившихся крупных результатов, но чьи перспективы профессионального и карьерного роста выглядели весьма туманно¹⁴.
Одни в своё время были привлечены к реализации атомного проекта. Теперь, после решения его первоочередных задач, перед ими встала проблема: что делать дальше? Другие не видели возможности реализовать свои планы и замыслы в связи с ограничениями, накладываемыми на развитие научных учреждений в центре.

При создании надлежащих условий для научной работы и жизни многие сложившиеся учёные готовы были переехать на периферию.

«Переехать на периферию»

К этому типу учёных относился и сам М.А. Лаврентьев. В 1953 году его назначили заместителем научного руководителя КБ-11 (Арзамас-16). Одновременно он возглавил научно-исследовательский сектор по разработке малогабаритных атомных зарядов для артиллерийских снарядов, на базе которого планировалось «образовать… параллельную организацию для разгрузки КБ-11»¹⁵. Под руководством М.А. Лаврентьева работа по созданию атомного заряда для артиллерийского снаряда завершилась испытанием «изделия»¹⁶. Но в серию оно не пошло. Сегодня это объясняется тем, что «наступила эра ракет» и нужда в атомной артиллерии отпала. Две огромные самоходки, созданные для стрельбы атомными снарядами, были явлены миру на военном параде в Москве. Тем дело и закончилось¹⁷.

Артиллерийские самоходные орудия с ядерным боеприпасом на военном параде. Москва.
7 ноября 1957 года. Фото Сергея Смирнова

В реальности от серийного производства заряда отказались по другой причине. Он предназначался для оснащения артиллерийских систем большого (420 мм) калибра, которые было чрезвычайно трудно использовать в боевых условиях, и не обеспечивал их должной живучести и безопасности. Работа же по созданию ядерных артиллерийских зарядов продолжилась в НИИ-1011 (переименованном позднее во ВНИИ приборостроения). И она увенчалась успехом. В 1970–1975 годах ядерные снаряды калибром 152, 203 мм и мину калибром 240 мм приняли в СССР на вооружение¹⁸. Но как бы там ни было, в 1955 году Лаврентьев вернулся в Москву и вновь стал академиком-секретарём Отделения физико-математических наук АН СССР. Научным руководителем и главным конструктором второго ядерно-оружейного центра назначили первого заместителя руководителя КБ-11 члена-корреспондента АН СССР К.И. Щёлкина.
Однако позиции Лаврентьева в качестве одного из руководителей Академии наук не отличались особой прочностью: он не имел «собственного» института, а значительная и авторитетная часть отделения, включая бывших коллег по атомному проекту, выступила против его избрания академиком-секретарём. Только благодаря «массированной» поддержке центрального партийного аппарата ему удалось занять этот пост¹⁹.
В похожем положении находился и С.А. Христианович, ближайший соратник Лаврентьева по организации научного центра в Сибири. Его пионерные исследования внесли весомый вклад в создание «новой техники специального назначения». Но по ряду обстоятельств он был вынужден уйти с поста научного руководителя ЦАГИ по аэродинамике. Как и у М.А. Лаврентьева, у него не сложились отношения со многими членами Отделения технических наук, которое он возглавлял²⁰.

«Академическая инициатива» и «политическая подоплёка»

В этом контексте особенно привлекательно выглядела Сибирь. Во-первых, ХХ съезд партии объявил освоение природных ресурсов и развитие производительных сил края важнейшей государственной задачей. И создание здесь нового научного центра можно было рассматривать как реализацию партийной директивы. Во-вторых, неоднократно озвученная идея перемещения на восток ряда научных учреждений никем принципиально не оспаривалась.

Как вспоминал М.А. Лаврентьев, «становилось всё яснее, что Сибирь с её проблемами — благодатное поле деятельности для науки и её приложений, что настало время двинуть большую науку на восток»²⁴.

Так вызрел замысел создания в Сибири крупного научного центра и перевода туда дееспособных коллективов исследователей, представлявших основные направления современной науки. Дело оставалось за малым — провести соответствующее решение через органы власти. Прежде всего — заручиться поддержкой первых лиц.
По словам Лаврентьева, он «имел разговоры в ЦК партии» с заведующим отделом науки, вузов и школ В.А. Кириллиным, а несколько позже — с Н.С. Хрущёвым²⁵. Видимо, ему удалось добиться желаемого результата. В декабре 1956 года Лаврентьев и Христианович направили на имя Хрущёва записку «о создании АН РСФСР». В ней они отмечали, что с точки зрения развития науки, её связи с техникой, подготовки кадров сосредоточение основных научных сил в Москве не рационально, а «в случае военной ситуации такое положение крайне опасно». Для «ликвидации этого ненормального положения» предлагалось образовать в Сибири Академию наук Российской Федерации, создав для этого мощную материально-техническую базу и переведя туда «значительные группы ведущих учёных разных специальностей».
Несмотря на необычную лаконичность записки, её основные положения получили поддержку в аппарате ЦК. Возражение вызвало лишь предлагаемое наименование новой структуры. Чтобы не возникло «нестыковок» с Академией наук СССР, заведующие отделами ЦК В.А. Кириллин и Н.Д. Казьмин посчитали целесообразным назвать её Сибирским отделением АН СССР. 10 января 1957 года их заключение вместе с запиской Лаврентьева и Христиановича было вынесено на обсуждение Бюро ЦК КПСС по РСФСР, и оно приняло решение создать комиссию во главе с П.Н. Поспеловым для подготовки конкретных предложений по внесённому вопросу²⁶.

Это оказалось полной неожиданностью для руководства Академии наук, перечеркнув его планы, но оно уже ничего не могло сделать. Как вспоминал академик А.Н. Несмеянов, бывший тогда президентом АН СССР, М.А. Лаврентьев, воспользовавшись своим давним знакомством с Н.С. Хрущёвым, сумел убедить его в перспективности своего предложения²⁷. Так записка Лаврентьева и Христиановича «пошла в работу».
Но это была ещё половина дела: оставалось пройти трудный путь согласования позиций заинтересованных сторон. Далеко не все поддерживали идею создания Сибирского отделения²⁸. Одни считали её конъюнктурной затеей, другие — напрасной тратой средств, третьи усматривали в этой инициативе угрозу своим групповым и ведомственным интересам.

Процесс согласования соответствующего решения продолжался несколько месяцев. Судя по документам, М.А. Лаврентьеву и С.А. Христиановичу удалось отстоять практически все предложенные ими позиции³⁰.

Свою роль сыграл переход к территориальному принципу управления промышленностью и строительством — так называемая совнархозовская реформа. Она имела существенную политическую подоплёку.

С одной стороны, эта реформа хорошо согласовывалась с либерализацией режима, с призывами избавиться от пут «предельной централизации и регламентации» в руководстве народным хозяйством; с другой стороны, «сталинская пирамида власти», на вершине которой оказался Н.С. Хрущёв, формировалась не им самим и не под него. Совнархозовская реформа радикально решала эту проблему, она позволяла демонтировать основные структуры прежней системы руководства и выстроить её заново уже под нового лидера.

Добиться понимания

В таком контексте создание Сибирского отделения выглядело как важный шаг на пути к новой, прогрессивной модели организации производства и науки, как составная часть процесса десталинизации, децентрализации системы управления, стимулирования общественной инициативы. Этим во многом объяснялась поддержка почина Лаврентьева и Христиановича со стороны Хрущёва. А они умело использовали это обстоятельство для отстаивания своих предложений.
В окончательном варианте проект постановления «О создании Сибирского отделения АН СССР» был утверждён Президиумом ЦК КПСС 18 мая 1957 года³¹. В тот же день оно было оформлено в «советском порядке» как постановление Совета Министров СССР³². Согласно этому документу, Сибирское отделение создавалось для «всемерного развития» «теоретических и экспериментальных исследований в области физико-технических, естественных и экономических наук, направленных на решение важнейших научных проблем и проблем, способствующих наиболее успешному развитию производительных сил Сибири и Дальнего Востока». Вновь создаваемое отделение подчинялось Академии наук СССР и Совету Министров РСФСР и финансировалось Российской Федерацией (отдельной строкой в бюджете).
Президиуму АН СССР поручалось рассмотреть вопрос о создании его учреждений и о «переводе на Восток ряда научно-исследовательских институтов, лабораторий, отделов, а также групп учёных Академии наук СССР».

Достаточно сказать, что запрашиваемая сумма составляла больше половины того, что планировалось выделить на капитальное строительство всей Академии наук в шестой пятилетке.

С другой стороны, она принципиально не отличалась от затрат, связанных с созданием, например, НИИ-1011. Но нужды военно-промышленного комплекса не обсуждались, а Академия наук к нему не относилась. Поэтому, чтобы не усложнять проблему, определение общих расходов отодвинули в будущее. Главное всё же удалось решить: замысел создания Сибирского отделения воплотился в нормативном документе. Теперь нужно было добиться его практической реализации.
Для начала следовало заручиться безусловной поддержкой Академии наук, в руководстве которой всё ещё сохранялся скептицизм в отношении создания Сибирского отделения. М.А. Лаврентьев смог добиться понимания у своих бывших коллег по атомному проекту, во многом определявших позицию Академии наук. Этот успех был закреплён на её Общем собрании, состоявшемся в ноябре 1957 года. Оно полностью одобрило принципы и подходы к организации Сибирского отделения, изложенные Лаврентьевым. Так, академик Л.А. Арцимович, кстати, его конкурент на выборах в 1955 году академика-секретаря Отделения физико-математических наук, а после создания СО АН СССР его преемник, особо подчеркнул перспективность курса на развитие «в сибирском научном центре» тех направлений фундаментальной науки, «развитие которых в рамках существующих институтов… затруднено». В этом с ним были солидарны и другие авторитетные учёные³⁴.

Кадры и материально-техническая база

Положительно оценивались и другие позиции, отстаиваемые Лаврентьевым: приоритетное внимание к фундаментальным исследованиям, ориентация на всемерное использование их результатов в народно-хозяйственной практике, создание на базе Сибирского отделения многоуровневой системы подготовки научных кадров.

Что касается способов достижения поставленных целей, то они также не вызвали возражений. Установка на первоочередное формирование Новосибирского научного центра была признана оправданной³⁵.

Иначе отнеслись к предложенной руководством Сибирского отделения стратегии на местах. Ряд её принципиальных положений встретил возражение со стороны региональных органов власти и руководства периферийных — теперь уже по отношению к Новосибирску — научных центров. Так, в ноябре 1957 года Совет народного хозяйства Кемеровской области выступил с требованием о переориентации вновь организуемых институтов на разработку проблем, непосредственно связанных с развитием народного хозяйства региона, о сокращении исследований «общенаучного», «теоретического» характера. В Бюро ЦК КПСС по РСФСР от имени Кемеровского обкома партии была отправлена записка с обоснованием острой необходимости в дополнительном создании в рамках Сибирского отделения Академии наук института чёрной и цветной металлургии в городе Сталинске и института химии и коксохимии в Кемерове.
Как и следовало ожидать, реакция на это Сибирского отделения оказалась сугубо негативной. Она предопределила позицию Госплана РСФСР и СССР и центрального партийного аппарата. После почти годичного согласования отделы науки ЦК КПСС по РСФСР и ЦК КПСС резюмировали: «предложения Кемеровского обкома КПСС заслуживают положительного решения, но в настоящее время идёт крупное строительство научного центра в Сибири, поэтому распыление средств на другие объекты может отрицательно сказаться на строительстве в гор. Новосибирске. Вопрос о строительстве научных институтов в Кемеровской области считаем необходимым временно отложить»³⁶.

Дорога к научному городку Сибирского отделения Академии наук СССР. 1960 год.
Фото Льва Поликашина / РИА Новости

Такая же участь постигла инициативы Красноярского и Томского обкомов партии, ходатайствовавших о перераспределении выделяемых Сибирскому отделению ресурсов в пользу своих областей³⁷. Им обещали, что по завершении строительства Новосибирского академгородка в ближайшие два-три года они получат требуемое. Однако эти заверения остались на бумаге. В Иркутске ситуация развивалась иначе. В подготовительных материалах к постановлению «О создании Сибирского отделения» речь шла о строительстве «двух научных городков в районе Новосибирска и Иркутска»³⁸. Но в утверждённом варианте упоминался лишь один Новосибирский академгородок. Тем не менее идея организации сопоставимого с ним по масштабам научного центра в Иркутске продолжала жить. В октябре 1957 года местный обком партии ходатайствовал перед Президиумом АН СССР об открытии в области десяти научных учреждений, но это требование не получило поддержки. В ноябре 1957 года Президиум АН СССР, с подачи Сибирского отделения, постановил сформировать в Иркутске не десять, а пять институтов, растянув этот процесс на 1958–1965 годы³⁹.
Блокируя попытки внести изменения в свои планы, Сибирское отделение всеми способами форсировало их реализацию. Уже к середине 1961 года в составе его научных центров было создано 28 новых институтов⁴⁰.

В то же время коллектив Института геологии и геофизики на три четверти был укомплектован сибирскими учёными, поскольку сложившиеся к тому времени в регионе научные школы позволили ему решать кадровую проблему в основном за счёт местных сил⁴².

Дееспособность новых институтов находилась в прямой зависимости от материально-технической базы исследований и решения жилищно-бытовых проблем сотрудников.

Поэтому руководство Сибирского отделения уделяло огромное внимание вопросам строительства. В 1957–1961 годах до 90% капитальных вложений, выделяемых СО АН СССР, шло на возведение Новосибирского академгородка⁴³. Это были внушительные суммы, но их ещё следовало эффективно освоить. Здесь как раз и возникли проблемы. Строительство поручили тресту «Новосибирскгэсстрой-2» и ещё ряду местных организаций. Однако они явно не справлялись с задачей. План 1958 года был выполнен за счёт возведения временных объектов, причём качество работ находилось на весьма низком уровне. Главная причина такого положения заключалась в принципиальной неспособности ведущих строительство организаций к возведению целого научного городка: они не располагали ни необходимыми кадрами, ни соответствующими строительными технологиями и техникой.

Основатели СО АН СССР - академики С.А. Христианович, С.Л.Соболев, М.А.Лаврентьев, А.А.Трофимук. Конец 1950-х годов

«Гигантский научный комбинат»

Такие возможности имелись лишь в военно-промышленном комплексе. Но чтобы задействовать подведомственные ему структуры, требовалось решение, принятое на самом верху. И руководству Сибирского отделения удалось — в порядке исключения — его получить. Видимо, этому способствовала договорённость с научным руководством атомной отрасли по вопросу создания Сибирского отделения. 14 мая 1959 года Совет Министров СССР принял постановление «О возложении на Министерство среднего машиностроения строительства Новосибирского научного городка». Работу поручили предприятию «п/я-111» («Сибакадемстрой»), укрепив его кадрами и техникой, переброшенными с объектов атомной индустрии. Руководителем его в марте 1960 года был назначен опытный специалист полковник (впоследствии генерал-майор) Н.М. Иванов, возглавлявший строительство НИИ-1011. Всё это радикально изменило ситуацию: уже к середине 1961 года в Новосибирске разместилось 14 новых институтов⁴⁴. Общая численность их сотрудников превысила 4,5 тыс. человек⁴⁵. Но интенсивное строительство основных объектов Новосибирского научного центра, активное комплектование коллективов его институтов продолжалось еще около трёх лет.

Строительство нового научного центра - Сибирского отделения Академии наук СССР.
Фото С. Ахмерова / РИА Новости

К августу 1964 года, когда был подписан акт приёмки в эксплуатацию, здесь возвели здания 14 институтов, университета, опытного завода, других предприятий и организаций, а также построили объекты культурно-бытового назначения и жильё почти для 30 тыс. человек⁴⁶. Затраты на строительство составили 200,7 млн руб. (в ценах 1961 года)⁴⁷, что более чем в два раза превышало сумму капитальных вложений, запрашивавшуюся на создание Сибирского отделения в мае 1957 года. Формально выделение этих средств не влияло на утверждённые программы развития Академии наук. В реальности дело обстояло иначе. Так, по авторитетным свидетельствам, с созданием Сибирского отделения резко сократились масштабы строительства комплекса биологических институтов в Пущине. Фактически оно возобновилось лишь через несколько лет, после сдачи в эксплуатацию Новосибирского академгородка⁴⁸. Подобного следовало ожидать: ресурсы по определению всегда ограниченны.
Вопрос только в том, что считать приоритетом и кто и в соответствии с какими критериями это определяет? В советской системе очень многое зависело от субъективного фактора — предпочтений и представлений о должном лиц, причастных к решениям. Это обстоятельство, с одной стороны, позволяло концентрировать ресурсы на действительно важных, но не очевидных с точки зрения экономической целесообразности объектах; с другой — часто оборачивалось нерациональным использованием сил и средств.

В случае с Сибирским отделением затраты себя оправдали. Создание его действительно дало мощный импульс развитию отечественной науки, оказало позитивное воздействие на экономику, образование, культуру края и страны в целом.

Это было одно из тех решений, которые смело можно занести в актив хрущёвского руководства. Его перспективность очень быстро стала очевидной. Отсюда — позитивное отношение к нуждам Сибирского отделения со стороны высшего руководства. Достаточно отметить, что Новосибирский научный центр на стадии формирования дважды посетил лидер партии и глава советского правительства Н.С. Хрущёв. В целом такое отношение имело положительный эффект, хотя были и негативные моменты, связанные с некомпетентным вмешательством в содержательные вопросы организации научных исследований.

Визит Никиты Хрущёва в Академгородок. 1959 год. Фото ГАУК Новосибирской области "Новосибирский государственный краеведческий музей"

Итоги работы по формированию Сибирского отделения подвела выездная сессия Президиума АН СССР, состоявшаяся в Новосибирском академгородке в сентябре 1961 года. Резюмируя выступления представителей специальных экспертных комиссий, детально ознакомившихся с деятельностью Сибирского отделения, президент АН СССР М.В. Келдыш заявил, что оно превратилось в «гигантский научный комбинат», призванный сыграть выдающуюся роль в развитии советской науки⁴⁹. Такое замечание основывалось на реальной оценке изменений, произошедших в характере деятельности академической науки в регионе: если в «филиальский» период её учреждения занимались преимущественно научным обеспечением освоения природных ресурсов, то теперь они были в состоянии подключиться к решению ключевых проблем фундаментальной науки, техники, производства.
Создание Сибирского отделения, казалось, подтверждало перспективность стратегии перевода большой науки из центра на периферию. Но в действительности оно свидетельствовало о другом. Новосибирский научный центр возник благодаря двум взаимосвязанным, но исключительным обстоятельствам. Во-первых, государство пошло на целевое выделение крупных дополнительных ресурсов, а во-вторых, удалось организовать единовременный переезд на периферию большой группы сложившихся учёных. Воспроизвести подобный манёвр хотя бы ещё раз было проблематично. К тому же становилось всё очевидней, что территориальная близость научных учреждений и производственных предприятий ещё не решает проблемы ускорения технического прогресса.

В результате произошла смена стратегических приоритетов. Перспективы стали связываться с совершенствованием планирования и с усилением материального стимулирования. Реализация этих установок, ставших «визитной карточкой» экономической реформы, стартовавшей в середине 1960-х, предполагала содержательную перестройку инновационных механизмов. Что удалось (или не удалось) сделать на практике — тема отдельного разговора.

Важно подчеркнуть: территориальное развитие науки уже не ставилось в зависимость от разовых акций, ставка была сделана на систематические усилия по наращиванию её потенциала на местах.