Скоротечность «сатирических искр»

«Цветы-однодневки»

Исследователь русской политической сатиры начала XX века, литературный критик В.Ф. Боцяновский называл карикатуры «цветами-однодневками»: «Прошёл день, догорели огни, облетели цветы, и равнодушный читатель перебирает их отражения, их рисунки не только равнодушно, а сплошь и рядом с полным недоумением, что они значат, зачем они появились, кого они волновали? И чем тоньше карикатура, чем она злободневнее — тем она непонятнее и незначительнее спустя день, в который она появилась»¹.
Это высказывание точно и красиво отражает главное требование к содержательной стороне журнальной сатирической графики. Злободневность поднимаемых тем и освещаемых сюжетов не только очерчивает исследовательское поле историка, ставящего перед собой задачу дешифровки смысловых конструкций и отсылок рисунков, понятных современникам в контексте волновавших их социальных и культурных реалий, но и по-своему объясняет недолговечность большинства сатирических иллюстрированных изданий, внезапно появлявшихся в моменты оживления общественных дискуссий и столь же неожиданно исчезавших.

Этот эффект скоротечности «сатирических искр» в журналистике особенно заметен при взгляде на историю региональной прессы. Характерны в этом отношении начальные страницы истории саратовской сатирической печати.

После революции 1905 года в Саратовской губернии появлялось много сатирических журналов, но практически все они оказывались однодневками. «Гном», «Жгут», «Мазок», «Свет и тени», «Огонёк» успели порадовать читателя всего несколькими номерами. Исключение представлял журнал «Карандаш», комплект которого за 1906 год насчитывал 25 номеров. С началом Первой мировой войны ситуация изменилась, смеяться на страницах журналов стало опасно в связи с ужесточением цензурных ограничений, наложенных «Временным положением о военной цензуре». Тем не менее саратовский читатель имел возможность встретить на страницах местного издания злободневные фельетоны и карикатуры. Такую возможность ему предоставил сатирическо-юмористический журнал «Бич». Это название было достаточно популярным и распространённым в ту эпоху. В Томске ещё в 1906 году существовал журнал с таким же названием, с августа 1916 года выходил в свет Петроградский журнал «Бич»².
В Саратове журнал «Бич» появился в 1916 году. Его организатором и идейным вдохновителем был почётный гражданин Саратова, сын личного дворянина Николай Александрович Миронов³. До выхода «Бича» Миронов уже имел журнально-издательский опыт — был сотрудником редакции выходившей в 1914 году ежедневной газеты «Саратовская почта»⁴. В этом издании Миронов не только поднаторел на издательском поприще, но и «пострадал». В «Саратовской почте», в разделе «Новое изобретение», вышла заметка об осветительных снарядах, и напечатана она была без санкции военного цензора⁵. В результате Н.А. Миронов был осуждён по ст. 275 ч. 2. Уложения о наказаниях уголовных и исполнительных вследствие введения Высочайшим указом 20 июня 1914 года юридической ответственности за «помещение в повременном издании сведений или изображений без разрешения военной цензуры, касающихся внешней безопасности Российской империи или её вооружённых сил и сооружений, предназначенных для военной обороны страны». Наказание предусматривало денежный штраф от 500 до 10 000 рублей или тюремное заключение сроком от двух месяцев до одного года. К тому же Миронов, как участник политического движения «левого» спектра, состоял под надзором Саратовского жандармского управления. Но наличие подобных фактов в биографии Миронова не помешало ему летом 1916 года обратиться к саратовскому губернатору с прошением об издании нового сатирического журнала⁶. Прошение было удовлетворено, и Миронову было вручено свидетельство, в котором объявлялось о разрешении издавать сатирический журнал «Бич». В этом свидетельстве была представлена программа издания, включавшая в себя рубрики «Саратовские злобы дня», «Фельетоны», «Жизнь губернии», «На аэроплане (обозрение Саратова)», «На подмостках», «Смесь», а также справочные сведения для читателей и подписчиков, карикатуры и рисунки, стихи, ребусы. Подписная цена на год составляла 6 рублей, а отдельный номер стоил 10 копеек⁷.

«Враг внутренний», «враг внешний»

Открывала первый номер периодического издания статья Миронова «Что такое “Бич”?», которая по сути являлась расширенной версией объявленной программы журнала. Заявляя, что журнал «совершенно не политический» и по своему направлению не принадлежит ни к одной из существующих партий, автор так определял причину выбранного названия и перспективу издательского влияния на читательскую аудиторию: «Нашему журналу дано название “Бич” потому, что он явится орудием тоже против хищников, но не четвероногих, а двуногих. К числу последних принадлежат все спекулянты, мародёры — крупные и мелкие, — которые кишат кругом нас, как звери, но с той только разницей, что находятся не в клетке, а гуляют на свободе и беспощадно пьют кровь обывателя»⁸.
Очевидно, что редактор журнала хотел сделать основной упор на изображение внутренней ситуации провинциального города, живущего в реалиях мировой войны. И здесь необходимо заметить, что во всех сатирических журналах, которые прежде выходили в Саратове, вообще не было опыта отражения событий внешней политики. Отчасти это объясняется тем, что основной бум сатирических изданий в губернском центре приходился на 1906–1911 годы, когда Российская империя не вела войн, а с начала Первой мировой войны в городе вообще не было ни одного специализированного сатирического издания. И лишь в 1916 году эту лакуну занял журнал «Бич». Но сюжеты внешней политики всё-таки не стали ведущими в этом издании. В конкретно-исторических условиях жизни в тыловой российской провинции работа над созданием образа «внутреннего врага» обладала большей актуальностью по сравнению с осмыслением образа «внешнего врага». Содержание журнала можно рассматривать как иллюстрацию восприятия в российской провинции третьего года Великой войны, когда горечь поражений 1915 года, пошатнувших веру в победоносное окончание войны, на время сменилась патриотическим воодушевлением, вызванным Брусиловским прорывом.

«ВО ВРЕМЯ ВОЙНЫ ВСЕ СЛОПАЮТ!». «БИЧ». 1916. № 2. САРАТОВ

Но при этом на страницах издания уже ощущалось осознание признаков внутреннего кризиса: усиление социальной напряжённости; проблемы с продовольствием и рост цен; острая реакция населения на известия о шпионаже, предательстве, спекуляциях; волны слухов и оппозиционных общественных настроений…

«Бич» старался освоить оба направления политической риторики, свойственной сатире Первой мировой войны, — патриотический ответ на внешнюю агрессию и критику собственных проблем в условиях внутреннего кризиса⁹.

Учитывая замечание современного исследователя В. Аксёнова, что общественные настроения периода Первой мировой в значительной мере имели «горизонтальное» происхождение, являясь продуктом массового творчества¹⁰, сатирические стратегии, применявшиеся провинциальным журналом в конструировании образа «внутреннего» и «внешнего врага», представляют особый интерес — в связи с непосредственной близостью его сотрудников к носителям этого «массового творчества».
Несмотря на то, что основной упор «Бич» делал на вскрытие внутренних проблем российской повседневности в провинции, уже в своём первом номере редакция журнала помещает большую карикатуру «Наши враги»¹¹. Сатирический рисунок изображал трио врагов России в Великой войне: германского кайзера, императора Австро-Венгрии и турецкого султана, ведущих телефонные переговоры о ситуации на фронтах. По сути, это не столько разговор, сколько доклад центральному персонажу, действительно имеющему политический вес, — императору Германии Вильгельму II (изображённому в два раза крупнее своих собеседников). Тем не менее германский император представлен в образе обрюзгшего старика, для которого любое движение представляет непосильный труд. И этот политический лидер принимает доклады от своих верных союзников — Франца-Иосифа I и Мехмеда V:
Кайзер: Как дела на фронтах?
Франц: Бьют!
Махмудка: Бьют.
Кайзер: И меня бьют. Одно утешенье, что внутри России калеки помогают, хищники и спекулянты¹².

«Подмена» обнаруживала комичную сущность деградации империи — утвердился если не образ «больного человека» (давняя и непременная метафора в отношении Османской империи), то по крайней мере образ дряхлеющей монархии.

Сама по себе ирония в отношении Австрии была исторически близка российскому читателю, приученному видеть в державе Габсбургов государство — соперника империи Романовых.

Ещё поэт Ф. Тютчев писал по этому поводу:
Австрийский царь привык забавить
Собой и други и враги —
Неаполь нос ему приставит,
А русский царь роги¹⁴.

Не менее комично представлен турецкий султан Мехмед V. Плачущий и небритый, в неизменной феске, глава Османской империи докладывает своему боссу, германскому кайзеру, об успехах, вернее, неуспехах на фронте. Визуальный образ Мехмеда V типичен для традиций русской карикатуры XIX века. «Больной человек» награждён большим крючковатым носом и оттопыренными ушами; комичный вид его не оставляет сомнений в том, что Турция — «злодей» и «жертва» Великой войны¹⁵ — будет не раз побита на фронтах.

В борьбе с германским милитаризмом

Тема «внешнего врага» получила развитие ещё в одной карикатуре, помещённой в № 10 журнала «Бич» под названием: «Кронпринц — кайзеру. Отец, она меня не любит»¹⁶. В ней нашлось место для изображения не только врагов, но и союзников России в Великой войне. Сюжет карикатуры высмеивает наследника германского престола кронпринца Вильгельма: художник изобразил победу в виде привлекательной женщины, которая протягивает для поцелуя руки военным Великобритании и Франции, а наследнику кронпринцу не остаётся ничего, как только жаловаться своему отцу, кайзеру, на горькую участь оставаться нелюбимым. Инфантильный образ призван заострить тему отсутствия полководческого таланта у наследника, в августе 1915 года получившего должность командующего группой армий «Германский кронпринц». Очевидно, что «Бич» подобными карикатурами концентрировал внимание своего читателя на военных успехах союзников.

«КРОНПРИНЦ — КАЙЗЕРУ. ОТЕЦ, ОНА МЕНЯ НЕ ЛЮБИТ». «БИЧ». 1916. № 10. САРАТОВ

Карикатура без названия, составленная из двух рисунков, была посвящена успехам Британии в борьбе с германским милитаризмом¹⁷. Эти рисунки примечательны ещё и тем, что отходят от стереотипных образов стран — участниц войны. Если в большинстве карикатур XIX — начала XX века образ Германии был представлен в виде бравого и воинственного «пруссака» со всеми необходимыми атрибутами (шлем, оружие холодное или огнестрельное), то на страницах саратовского сатирического издания Германия была изображена в образе баварской сосиски или колбасы. Впрочем, изображение можно принять и за некую породу собаки или свиньи, что тоже трактовалось как типичный национальный стереотип эпохи Первой мировой (пресловутое «германское свинство»). При этом автор карикатуры сохранил изображение пикельхельма (шлема с пикой), как образ германского милитаризма, и саблю.

Великобритания в интерпретациях карикатуристов также претерпела изменения. Исчезли столь узнаваемые в русских карикатурах XIX века Джон Булль и величавый лев. Их место занял английский бульдог, флегматичная собака, которая больше спит, чем бодрствует. На первом рисунке спящий бульдог (Великобритания) является объектом нападения немецкой собачонки-колбасы, задиристо тянущей английскую собаку за хвост. На втором рисунке потерявший терпение английский бульдог (вспомнивший, очевидно, что его выводили как бойцовую породу собак) просто перекусывает немецкую «колбасу» в каске пополам... По всей видимости, карикатура намекала на мобилизационную политику Великобритании.

Армия Туманного Альбиона на начало Первой мировой была небольшой, всего около 400 тысяч человек, и только в январе 1916 года в Великобритании была введена всеобщая воинская повинность. Впрочем, в столичных сатирических изданиях сюжет «грызни» английского бульдога и немецкой собачонки встречался и ранее, начиная с 1914 года¹⁸.

Карикатуры на военные темы редакция журнала сопровождала фельетонами, направленными против военных противников России. В частности в № 10 за 1916 год в сатирическом издании был напечатан фельетон «Арифметика»¹⁹, посвящённый прорыву войск генерала А.А. Брусилова на русско-австрийском фронте. Вместо того чтобы правильно оценить обстановку, главный герой фельетона, император Франц-Иосиф, с завидным оптимизмом радуется сводкам австрийского генерального штаба: «Когда Францу-Иосифу доложили, что его армия разрезана русскими надвое, монарх тонко улыбнулся и заметил: “Тем лучше. Теперь у нас две армии”»²⁰. И чем дальше развивалось наступление русской армии, тем веселее становилось монарху: «Военное счастье нам благоприятствует. Из двух армий у нас стало четыре», «А теперь из четырёх — восемь»… В конечном итоге, когда его армия (вернее — тридцать две, образовавшиеся в серии «делений») была фактически уничтожена, Франц-Иосиф лишь усмехнулся: «Какие смешные эти русские — они хотят, чтобы я их задавил численностью своих армий. Бедные русские!» ²¹

На «Чёрной доске»

Главной темой для журнала «Бич» всё-таки оставались внутренние проблемы. Неслучайно в подписи к первой из карикатур, посвящённых внешним врагам, акцент был сделан на том, что им помогают враги внутренние — хищники и спекулянты. Разоблачительным пафосом критики внутреннего врага переполнен весь журнал. Каждый номер «Бича» открывался так называемой «Чёрной доской», и в первом номере было сделано программное заявление относительно этой оригинальной авторской рубрики: «На этой доске будут помещаться имена тех лиц, которые, не считаясь с переживаемым Россией бедствием, страшной войной — работают только для набивания своего кармана»²².

«ЧЁРНАЯ ДОСКА» — ПРОГРАММНАЯ СТАТЬЯ ИЗДАНИЯ. «БИЧ». 1916. № 1. САРАТОВ

Пальму первенства на этой «Чёрной доске» держали саратовские мукомолы: Ф.П. Шмидт, К.К. Рейнеке, Э.Э. Борель, В.В. Богословский. Эти господа «провисели» на доске вплоть до закрытия журнала. Тема спекуляций на продовольственном рынке, организованных «внутренним врагом», быстро стала ведущей для редакции журнала: «По отношению к спекулянтам “Бич” будет беспощаден, как равно неуклонно будет разоблачать в самой разнообразной форме — сатирической и юмористической, факты произвола и насилия над личностями»²³.
Одной из ярких карикатур на заявленную тему стал рисунок «Дорога спекулянту!»²⁴. Двое измученных тяжёлой войной солдат конвоируют упитанного спекулянта. На тюремной робе арестанта красуется изображение бубнового туза — такое «украшение» нашивали на одежду самых отпетых уголовников. Дорога спекулянта — Владимирка, Владимирский тракт, ведущий в сибирскую ссылку. Автор статьи «Очаги спекуляции», поддерживавшей сюжет карикатуры, связывал образ спекулянта не только с конкретными персонажами оптового зернового рынка, но и с банками и финансовыми структурами²⁵.

«ДОРОГА СПЕКУЛЯНТУ! (ПО ВЛАДИМИРКЕ)». «БИЧ». 1916. № 2. САРАТОВ

Тема спекуляции неразрывно связана с темой шпионажа, измены и предательства, что уже не раз было отмечено в исследовательской литературе («изменники действуют и на внутреннем фронте, занимаясь саботажем в военной промышленности, подрывая поставки топлива, продовольствия и вооружения, они даже вынашивают тайные планы сдачи врагу всей страны»²⁶). Позиция журнала «Бич» была близка и понятна обывателю.

И если политические силы правого толка в основном были убеждены, что виноваты во всех бедах инородцы, иноверцы и левые радикалы, то позиция журнала «Бич» была несколько иной. На первый план выдвигался в основном социальный вопрос, а не национальный.

И тем не менее редакция саратовского «Бича» не избежала отклика на крайне обострившийся в военных реалиях 1914–1918 годов национальный вопрос. Смех, по справедливому замечанию исследователей политической сатиры Великой войны Т. Филипповой и П. Баратова, становился «симптомом болезненной опустошённости сознания общества, травмированного войной»²⁷. Антигерманская критика уже не разделяла «германский милитаризм» и «германца» как такового; германофобия переходила на мифотворческий уровень олицетворения мирового зла, болезненно отзываясь в самой России, на примере отношения к «внутренним немцам». Согласно жандармским донесениям, «крики о необходимости раньше всех уничтожить внутреннего немца и потом уже приниматься за заграничного начали встречать по отношению к себе всё  более и более сочувственное отношение»²⁸.

«Аванпосты германизма»?

Масла в огонь подливало само российское правительство. Так, министр внутренних дел Н.А. Маклаков отправил саратовскому губернатору А.А. Ширинскому-Шихматову 26 июля 1914 года депешу следующего содержания: «Все германские и австро-венгерские подданные, числящиеся на действительной военной службе, считаются военнопленными и подлежат немедленному аресту и в дальнейшим с ними надлежит поступать по указанию военного начальства. Запасные чины также признаются военнопленными и высылаются из Европейской России и Кавказа в Вятскую, Вологодскую и Оренбургскую губернии, а из Сибири — в Якутскую область. Арестованные с уликами шпионства предаются суду. Арестованные лишь по подозрению в шпионаже, но без определённых улик, немедленно высылаются в упомянутые губернии»²⁹.
Досталось и мусульманам. 31 октября 1914 года саратовский губернатор отправил в МВД следующее сообщение: «…мусульманское население Саратовской губернии в настоящее время лояльно и война с Турцией пока, по-видимому, каких-либо изменений в это настроение не внесла. Однако, несомненно, что имеющиеся указания на стремление Турции широко агитировать среди мусульманского мира в пользу священной войны против христиан, в виду фанатичности мусульман, должно вызывать серьёзные опасения и заставляют ныне же принять решительные меры противодействия этой агитации»³⁰.

В качестве предупредительных акций в борьбе с «внутренним врагом» применялись высылка германских и австро-венгерских подданных и запрет изданий на татарском и турецком языках.

А в «Биче» был напечатан фельетон «Что исповедуют германцы?»³¹. Статья подписана псевдонимом «Русский»; точно определить, какой автор скрыл под ним свое имя, невозможно. Поводом к написанию памфлета послужило изданное в Германии сочинение Г. Кальлебаха «Всегерманский катехизис». Основная мысль брошюры была отражена в призыве, помещённом на её обложке: «Помни, что ты германец»; её содержание стало благодатной почвой для внушения русскому обывателю тезиса о том, что «германец» — это не только враг на фронте, но и в тылу. Автор памфлета умело приводил цитаты из «Всегерманского катехизиса», написанного для немцев, «сердце которых бьётся для национализма», и заострял внимание на том, что в России проживают 1 800 000 немцев-колонистов, а «колонистов в России называют аванпостами германизма на Востоке». Далее следовал центральный вопрос: «Все германцы, т.е. живущие в Германии и вне её, например, в России, связаны духом и кровью, культурой, языком, верой и пр. Как будут держаться по отношению к чужим те, которые связаны духом и кровью?»³² И неизбежный ответ: «Настоящая война блестяще доказала, что русские немцы или, как они называются в катехизисе, — аванпосты германизма, — вполне усвоили идеи всегерманского союза».
Столь важная для Саратовского Поволжья и болезненная в условиях Великой войны тема идентичности и политических судеб немецких колонистов получала жёсткую однозначную трактовку: «Встречали ли мы со стороны наших немцев протесты против объявления их “германцами”, т.е. преследующими интересы Германии, а не того государства, которое их приютило? Таких протестов не было. Это доказывает, что наши немцы-колонисты вполне сочувствуют идее всегерманского объединения. Смешно даже думать, чтоб в этой войне “аванпосты германизма” почувствовали себя русскими…»³³ По всей видимости, автор памфлета был хорошо осведомлён о ситуации с подданными Германии и Австро-Венгрии в Саратовской губернии. Согласно официальным данным, только на 30 июля 1914 года в Саратове были арестованы и объявлены военнопленными 75 подданных Германии и 20 подданных Австро-Венгрии³⁴.

Несомненно, сатирические удары саратовского «Бича» внесли свой вклад в процесс трансформации массовых настроений в Саратовской губернии на завершающем этапе Первой мировой.

Опубликованные на его страницах карикатуры, фельетоны, памфлеты были направлены на формирование образов внутреннего и внешнего врага, отражая в то же время динамику общественного восприятия реалий Великой войны.