Его «университеты»

Он родился в 1873 году в Казани, в бедной семье писаря уездной земской управы из Суконной слободы. Самое светлое, что вынес из детства, — сказания и народные песни, их рассказывала и пела за работой мать. Ей подпевали соседки, бывавшие в гостях, тем скрашивая свою трудную жизнь. Петь щемяще грустные, залихватски весёлые, но обязательно душевные песни было принято в этой среде, песни согревали души измученных тяжким трудом людей.
Отец Фёдора пил, с годами всё чаще, и в пьяном угаре избивал мать. Мальчику тоже доставалось. В Суконной слободе нравы были жестокими, а пить и бить было своеобразной формой «досуга». Воспитание тоже было суровым, как и сама жизнь — впроголодь, на грани нищеты.

Дом Шаляпиных в Суконной слободе. У дома стоит Фёдор Иванович. Начало 1900-х годов

В 1881 году Фёдор поступил в Четвёртое городское приходское училище, но уже в 1882 году отец, решив, что пора ему учиться «настоящему делу» и помогать семье, отдал мальчика в ученье крёстному Фёдора — сапожнику. Тот был добр к крестнику и не лютовал. Это вызвало у отца подозрения — мол, так ничему не научится, и он отдал сына к другому мастеру. Сапожная наука вбивалась оплеухами, приходилось таскать тяжести, мести, убирать и иногда подшивать, подбивать подошвы. Этому делу он сносно научился.

Фёдор  Шаляпин с отцом и братом Василием. Конец 1890-х годов

После сапожной «науки», в том же 1882 году, Фёдор возобновляет свое обучение — теперь в Шестом городском начальном училище Казани. В этот период он начал петь в церковном хоре регента И.О. Щербинина, здесь же стал осваивать нотную грамоту, учиться игре на скрипке. И пока голос не стал ломаться, пение в церковном хоре хоть как-то поддерживало Федю и его семью. Приятный голос, слух, чувство ритма были у него врождёнными, но пение как искусство, как профессия, было немыслимо в Суконной слободе…
В 11 лет он случайно с ребятами попал в театр. Ставили пьесу П.П. Сухонина «Русская свадьба на исходе XVI века (драматическое представление из частной жизни наших предков)» — антрепризу М.И. Писарева и В.Н. Андреева-Бурлака. Новый театральный мир показался ему сказочным, фантастическим. А чуть позже посещение оперы и вовсе ошеломило Фёдора: оказывается, в театре можно не говорить, а петь! Это было открытие, повлиявшее на всю его жизнь. Позже он напишет: «С этого момента, хотя я был ещё очень молод, я в глубине души, без слов и решений, решил раз навсегда — принять именно это причастие…»
В мае 1885 года Шаляпин окончил училище, получив высший балл. В том же году отец устроил Фёдора учеником в открывшееся ремесленное училище в Арске — обучаться ремеслу столяра и переплётчика. Но уже через несколько месяцев из-за болезни матери Шаляпин вынужден был вернуться в Казань и там поступить писарем в Казанскую уездную управу.
Но что для подростка, пленённого музыкой и сценой, этот унылый труд?! В 1890 году семья решила переехать в Астрахань, но там дела пошли ещё хуже… И вот Фёдор снова поёт в церковном хоре. С огромной радостью и воодушевлением поступает в антрепризу Г.М. Черкасова хористом — бесплатно, ради возможности петь. Отец, узнав об этом, жестоко избил сына, разорвал ноты. От горечи и обиды семнадцатилетний Фёдор Шаляпин оставил родителей и отправился в Самару. На теплоходе по Волге.

Обучение у опытного педагога, участие в постановках, жизнь при театре наконец наполнили смыслом его существование. Набравшись опыта, с благословения своего учителя он отправился в Москву, где в Театральном агентстве Е.Н. Рассохиной подписал договор с антрепренёром X.И. Петросяном на выступления в Петербурге, в саду «Аркадия», в труппе М.В. Лентовского. И так попал в Санкт-Петербург!

Санкт-Петербург. 1895 год

В столице молодой Шаляпин остро чувствует свою провинциальность, борется с волжским окающим говором, учится у опытных оперных артистов умению держать себя на сцене, работе с голосом. Постоянно анализирует увиденное и услышанное, поёт везде, куда зовут, работает над собой. Ни бедность, ни жизнь в сырых подвальных каморках не поколебали его веру в себя, его одержимость искусством. Привычка к тяжёлой жизни в Суконной слободе помогла певцу выжить и в столице.
Публика Санкт-Петербурга вскоре оценила его удивительный голос. В газетах начали появляться положительные отзывы, и в 1895 году Фёдор Шаляпин был приглашён в Мариинский императорский театр
(в 1918–1921 годах он станет его руководителем)…

«Пелось как-то само собою»

Фёдор Шаляпин и Сергей Рахманинов. Италия. 1900 год

Удивителен путь Шаляпина — от нищеты и невежества к высотам мирового искусства через труд, боль и непрестанное самообразование, чтение, обдумывание нового опыта. Постоянный творческий поиск. Он привнёс на сцену новую манеру исполнения: в отличие от итальянских оперных артистов, для которых важна была главным образом красота звука, Фёдор Иванович считал высшей целью певца выразительность, осмысленность пения и глубокое раскрытие образов своих героев.

Фёдор Шаляпин в роли Олоферна в опере Александра Серова «Юдифь». Конец 1890-х годов

После оглушительного успеха в Русской опере Мамонтова была успешная работа в Большом театре и снова в Мариинском, были гастроли в Европе, где искусству замечательного русского артиста и певца рукоплескала публика лучших сцен мира… Его Иван Грозный в опере Н.А. Римского-Корсакова «Псковитянка», Мефистофель в «Фаусте» Ш. Гуно, Мельник в «Русалке» А.С. Даргомыжского, Иван Сусанин в «Жизни за царя» М.И. Глинки, Борис Годунов в одноимённой опере М.П. Мусоргского и многие другие созданные им сценические образы разных лет, его исполнительская и режиссёрская работа в России и за рубежом стали вехами развития не только отечественной, но и мировой оперной культуры.

Созданные им на сцене роли изменили мировое оперное искусство, вдохнув в него русский колорит, обогатив особым чувством историзма в восприятии литературного материала. Талант певца, постоянная работа над собой, культурная интуиция, наконец, счастливые встречи с единомышленниками и помощниками на творческом пути — всё это сформировало феномен Шаляпина. Лучше всего об этом ощущении свободы и новизны своего оперного творчества рассказал сам великий певец в своих воспоминаниях, на забывая с благодарностью отметить роль того, кто помог его творческой реализации: «Теперь, когда Мамонтов предоставил мне право работать свободно, я тотчас начал совершенствовать все роли моего репертуара: Сусанина, Мельника, Мефистофеля и т. д. Мне никто не мешал, меня не били по рукам, говоря, что я делаю не те жесты… Как будто цепи спали с души моей!»

Пелось как-то само собою. Певал я часто с матушкой моей, она была очень милой домашней песельницей. Голос был простой, деревенский, но приятный. И мы часто голосили с ней разные русские песни, подлаживая голоса. Пелось мне, говорю, само собою, и всё, что пело, меня привлекало и радовало».

Фёдор Шаляпин после спектакля. 1910-е годы

Урок Ключевского

Яркий пример этому находим во фрагменте мемуаров, посвящённом встрече Фёдора Ивановича Шаляпина с Василием Осиповичем Ключевским и тому уроку, который преподал выдающийся отечественный историк талантливейшему отечественному артисту.
«Если персонаж вымышленный, творение фантазии художника, я знаю о нём всё, что мне нужно и возможно знать из партитуры, — он весь в этом произведении. Побочного света на его личность я не найду. И не ищу. Иное дело, если персонаж — лицо историческое. В этом случае я обязан обратиться ещё к истории. Я должен изучить, какие действительные события происходили вокруг него и через него, чем он был отличен от других людей его времени и его окружения, каким он представлялся современникам и каким его рисуют историки. Это для чего нужно? Ведь играть я должен не историю, а лицо, изображённое в данном художественном произведении, как бы оно ни противоречило исторической истине.

Не могу сказать достоверно, но возможно, что это знание помогает мне делать Бориса более трагически симпатичным... Вот почему, готовясь к роли Бориса, я обратился к нашему знаменитому историку В.О. Ключевскому за указанием и советом. С радостной благодарностью помню, как чудесно говорил мне о Борисе, его эпохе и среде незабвенный Василий Осипович. Тонкий художник слова, наделённый огромным историческим воображением, он оказался и замечательным актёром. Гулял я с ним во Владимирской губернии по лесу, когда он мне рассказывал о характере князя Василия Шуйского. Какой же это был изумительный рассказ!

Фёдор Шаляпин в роли Бориса Годунова в опере М.П. Мусоргского «Борис Годунов».
1905 год

Остановится, отступит шага на два, протянет вкрадчиво ко мне — Царю Борису — руку и так рассудительно, сладко говорит: “Но знаешь сам: бессмысленная чернь // Изменчива, мятежна, суеверна, // Легко пустой надежде предана, // Мгновенному внушению послушна, // Для истины глуха и равнодушна. // А баснями питается она. // Ей нравится бесстыдная отвага. // Так если сей неведомый бродяга // Литовскую границу перейдёт...”
Говорит, а сам хитрыми глазами мне в глаза смотрит, как бы прощупывает меня, какое впечатление на меня производят его слова — испуган ли я, встревожен ли? Ему это очень важно знать для своей политической игры. Как живой вставал предо мной Шуйский в воплощении Ключевского. И я понимал, что, когда говорит такой тонкий хитрец, как Шуйский, я, Борис, и слушать должен его, как слушают ловкого интригана, а не просто бесхитростного докладчика-царедворца. Таким образом, первоначальный ключ к постижению характера изображаемого лица даёт мне внимательное изучение роли и источников, то есть усилие чисто интеллектуального порядка. Я просто усваиваю урок, как ученик проходит свой курс по учебнику».