Талант литератора — чутьё историка
Писатель Сергей Петрович Алексеев. 1983 год. ФОТО ВЛАДИМИРА САВОСТЬЯНОВА / ТАСС
ДМИТРИЙ РЕДИН,
доктор исторических наук,
Институт истории и археологии Уральского отделения РАН
Творчество Сергея Петровича Алексеева, автора рассказов и повестей на темы русской истории — яркое и самобытное явление отечественной исторической беллетристики для детей и юношества. Особое место в нём занимают эпоха и образ Петра I.
Талант писателя высоко оценивали классики советской литературы
Проблема исторической правды
Но при этом, насколько можно судить, проза Алексеева до сих пор не стала объектом научного внимания историков и историков литературы. Что служило основой его произведений? Откуда автор черпал свои сюжеты? Как работал с материалом, трансформировал его, придавал ему присущее только собственной художественной манере своеобразие?
Насколько принципиально это знать нам, читателям? И особенно читателям — профессиональным историкам? Насколько вообще значимо понимать, на каком источниковом фундаменте строится художественная историческая проза?
Художественное произведение — не научное исследование; писатель-беллетрист не обязан строго следовать канве исторического события. Всем известен, например, принцип работы Александра Дюма-отца, для которого исторический факт был лишь «гвоздём», на котором висела созданная им картина — исторический роман. При этом произведениями великого француза зачитываются миллионы людей во всём мире уже второе столетие, но едва ли кому-то придёт в голову изучать по его сочинениям, например, историю Франции XVII века. Как говорится, кесарю — кесарево.
Тем не менее отношение к художественной исторической прозе в России было и остаётся совсем иным. Признавая за автором-беллетристом право на вольное обращение с исторической подоплёкой произведения, российский читатель (или зритель, если принимать в расчёт визуализацию художественного текста, полностью доминирующую в наши дни над вербализацией) вольно или невольно ждёт от исторической беллетристики некой исторической же достоверности. Этот феномен, как представляется, имеет в нашей культуре очень глубокие корни и обусловлен своеобразием развития русской литературы и науки. Если кратко и упрощённо охарактеризовать это своеобразие, то оно может быть сведено к тому обстоятельству, что модернизация русской литературы и становление в России научного знания модерного типа произошли почти одновременно и относительно поздно по сравнению с рядом других европейских стран. В результате русский интеллектуал
Воистину, «поэт в России — больше, чем поэт». «Историю государства Российского»
Проблема исторической правды в художественном тексте на историческую тему не потеряла своего значения и впоследствии,
Следует признать, что и сегодня художественные произведения на историческую тему (книги и кинопродукция) остаются едва ли не самым влиятельным каналом, питающим исторические познания массового читателя/зрителя, не имеющего отношения к истории по окончании средней школы.
Каково качество этих произведений, на основе чего они создаются? Эти вопросы приобретают совсем не праздный характер ввиду своего популяризаторского, дидактического, воспитательного воздействия на отношение граждан к прошлому, а значит, и к сегодняшнему дню нашей страны. Источниковедческое исследование такого рода произведений имеет и специальный, и общий смысл.
«Психологическая возможность описанного»
Сергей Петрович Алексеев был по образованию историком и педагогом. Хотя его приход в «Детгиз» и был в известной степени случайностью, он оказался там, как говорится, на своём месте и в своё время. Два самых первых опыта Алексеева как соавтора учебной книги по истории для начальной школы и первого сборника исторических рассказов для детей оказались очень удачными и позволили ему в полной мере реализовать знания, полученные в Чкаловском (Оренбургском) педагогическом институте. В рамках одной статьи было бы самонадеянным пытаться провести текстологический и источниковедческий анализ всего литературного наследия писателя — оно слишком обширно и обладает динамикой внутреннего развития. Поэтому сосредоточимся на первом сборнике его художественных рассказов. Такой выбор представляется тем более оправданным, что позволяет выявить, с чего начинал Сергей Алексеев как автор исторической беллетристики для детей.
Писатель Сергей Петрович Алексеев. 1983 год. Фото Владимира Савостьянова / ТАСС
Этот сборник, названный «Небывалое бывает», увидел свет в 1958 году и был посвящён эпохе
В сборник вошло 33 рассказа, распределённых на четыре главы в хронологической последовательности. Первая глава («На реке Нарове», 10 рассказов) выстроена вокруг начальных событий Великой Северной войны: подготовки к осаде Нарвы русскими войсками, самой осады и катастрофического разгрома русской армии. Вторая глава («Радуйся малому, тогда и большое придёт», 10 рассказов) не имеет жёсткой хронологической привязки, хотя в основном описывает события, связанные с восстановлением и первыми реформами вооружённых сил после поражения под Нарвой, а также с преобразованиями в сфере экономики и образования, если говорить наукообразным языком. Третья глава («На реке Неве», 7 рассказов) композиционно сгруппирована вокруг истории взятия крепости Нотебург и начала строительства Санкт-Петербурга
О последнем написано много, но как бы ни спорили специалисты о критериях жанровой принадлежности исторического анекдота, как бы ни делили его на фольклорные и литературные разновидности, как бы ни доказывали его сходство или несходство со сказкой, былью, басней и прочим, в итоге — для нашего повествования — важно выделить следующие маркирующие его моменты. Исторический анекдот — это короткая история об историческом, реально существовавшем персонаже в реальной пространственно-временной ситуации, не обязательно смешная (возможно, вообще не смешная), но всегда занимательная и содержащая поучительный итог. Исторический анекдот — это такая история, которая всегда претендует на достоверность, психологическую возможность описанного в ней события (как точно сформулировал
Иллюстрация из сборника «Небывалое бывает». Художник Юрий Ракутин. 1958 год
Это впечатление — ощущение сходства рассказов «петровского цикла» и исторических анекдотов — побудило меня поставить вопрос о возможном источнике этих рассказов: исторических анекдотах о Петре. Как известно, они были собраны и опубликованы в сборниках тремя авторами XVIII века: Якобом Штелиным, Иваном Голиковым и Андреем Нартовым-младшим6. Работая с фондами Исторической библиотеки, писатель вполне мог ознакомиться с этими изданиями и заимствовать из них мотивы или сюжеты для последующей творческой переработки.
Кроме прочего, исторический анекдот по своей форме и сути — очень подходящая основа для подачи материала детской целевой аудитории.
Краткость, занимательность, простота изложения и одновременно смысловая насыщенность и яркость — это то, что делает анекдот доступным понимаю ребёнка.
Однако сплошной просмотр анекдотов из сборников Штелина и Голикова принёс разочарование. Анекдоты, собранные А.А. Нартовым, были мною отвергнуты, поскольку, несмотря на декларируемую составителем подлинность, из 162 анекдотов не более 35 можно признать за случаи, свидетелем которых мог быть непосредственно его отец А.К. Нартов, которому приписано составление сборника. Как доказал в свое время
Иллюстрация из сборника «Небывалое бывает». Художник Юрий Ракутин. 1958 год
Из 33 рассказов Алексеева лишь четыре имеют сходство мотивов с историческими анекдотами о Петре. Это рассказы «Государь, дозволь слово молвить» и отчасти совпадающий по мотиву «Пётр I владеет ремёслами» с анекдотом № 3 из сборника Штелина (в обоих случаях Пётр собственноручно работает в кузнице и изготавливает кованое железо); «Чему молодые бояре за границей учились» (мотив: «Пётр I экзаменует молодых дворян, вернувшихся из-за границы и воздаёт каждому по заслугам»), отчасти схожий с анекдотом № 77 из сборника Голикова; «Пусть все знают» (мотив: «Пётр I наказывает А.Д. Меншикова за казнокрадство»), отчасти соответствующий анекдоту № 97 из сборника Штелина; «Золотой рубль» (мотив: «Пётр I под видом простого шкипера проводит торговый иностранный корабль в Петербургскую гавань, а после предстаёт перед иностранцами в облике царя»), напоминающий анекдот № 29 из сборника Голикова.
При такой количественной скудости совпадений мотивов заметна и тематическая разница сборника рассказов Алексеева и сборников анекдотов о Петре Штелина и Голикова. Если у Алексеева
Бродячие мотивы петронианы
Неожиданную подсказку дали два рассказа из второй главы сборника: «Про боярские бороды» и «Чему молодые бояре за границей учились», объединённые сквозными персонажами — боярами Буйносовым и Курносовым и их детьми. Мотивы этих рассказов можно отнести к категории «бродячих» в массиве петронианы. В первом случае доминирующим мотивом выступает
Исторические события, лежащие в основе этих мотивов, в своё время произвели шоковое впечатление на современников, а потому прочно вошли в коллективную память в качестве основы разнообразных воспоминаний, баек и анекдотов.
Но в данном случае дело заключалось не в этом, а в фамилии одного из персонажей — боярина Буйносова. Из научной исторической литературы этот персонаж попасть на страницы рассказов Алексеева не мог — род Буйносовых, одна из ветвей князей Ростовских, к описываемым событиям пресёкся; они не были участниками или современниками перипетий петровского времени (боярского рода Курносовых не существовало вообще). Но вымышленный персонаж боярин Роман Борисович Буйносов, собирательный образ косной московской аристократии, низведённый Петром I до роли шута, фигурировал в другом тексте, С.П. Алексееву, бесспорно, известном, — в романе
Данное обстоятельство побудило ещё раз обратиться к этому роману, останавливаясь более подробно на некоторых его книгах и главах. В результате было выявлено 12 эпизодов романа, имевших не только перекличку мотивов с рассказами сборника «Небывалое бывает» («Государь, дозволь слово молвить», «Кто трусит — ступай в обоз», «Поговори, государь, с солдатами», «Пусть сам чёрт воюет с такими солдатами», «Как майор Пиль смерть принял», «Ученики выучатся и отблагодарят своих учителей», «Сено, солома», «Пусть все знают», «Шведы выбросили белый флаг», «Небывалое бывает», «Город у моря», «Машкарадный бой»),
Возможно, при более тщательном сравнении рассказов и романа таких интертекстуальных связей окажется больше. Все они соответствуют фрагментам из сочинения Толстого и выстроены в той же последовательности. Из этого с высокой степенью вероятности можно заключить, что «Пётр Первый» Толстого стал тем текстом, который вдохновил Сергея Алексеева на создание цикла петровских рассказов. А отдельные пересечения мотивов с историческими анекдотами стали, скорее, следствием не столько знакомства автора непосредственно с ними, сколько их использования в качестве источника
Практика использования одного литературного произведения как основы другого — приём хорошо известный. Результатом такой переработки становились новые самостоятельные произведения, порой отличные по жанру, всегда — по фабуле, композиции, внутренним сюжетным линиям, даже по семантике, от произведения-источника.
Таким же образом можно определить отношение рассказов петровского цикла Алексеева и романа Толстого. Пожалуй, только два из них («Шведы выбросили белый флаг» и «Машкарадный бой») можно считать пересказом-адаптацией двух фрагментов толстовского романа. В первом описывается решающий штурм Нотебурга-Орешка, предпринятый отрядом русских солдат под командованием Меншикова. Рассказ даже в художественных деталях, таких как упоминание розовой шёлковой рубахи будущего фельдмаршала, мелькавшей сквозь пороховой дым на крепостной стене Нотебурга, напрямую адресует к соответствующему тексту Толстого.
Иллюстрация из сборника «Небывалое бывает». Художник Юрий Ракутин. 1958 год
Во втором речь идет о манёвре, предпринятом по предложению Меншикова при осаде Нарвы в 1704 году. Часть русских войск, переодетых в шведские мундиры, вводит в заблуждение коменданта Нарвы генерала Горна, принявшего их за подход помощи — корпуса Шлиппенбаха, и вынуждает первого предпринять вылазку-контратаку, приведшую к гибели части нарвского гарнизона. Рассказ отличается от первоисточника лишь манерой изложения. В остальных
Смещение акцентов, драматизация образов
В описании похода русских войск на Нарву в 1700 году, рисуя удручающую картину подготовки петровской армии к войне, А.Н. Толстой приводит эпизод, в котором царский возок следует за марширующими солдатами, наспех набранными, необученными и плохо экипированными:
«Нагнали полуроту солдат в бурых нескладных кафтанах, к ногам у всех привязаны пучки травы и соломы, — шли они вразброд, сталкиваясь багинетами».
Царь выясняет, что, кроме прочего, мундиры солдат изготовлены из гнилого сукна, поставленного с мануфактур, хозяину которых покровительствовали Меншиков и Шафиров, получившие за поставку сукна значительные казённые средства. В бешенстве Пётр мчится наказывать вороватого соратника, а сержант тем временем ведёт полуроту дальше, и читателю становится ясно, зачем к солдатским сапогам привязана трава:
«Смир-р-на! (Разинув пасть закинулся, заорал на все поле). Лева нога — сено, права нога — солома. Помни науку… Шагом, — сено — солома, сено — солома…».
Из этого мимолётного эпизода
В нём действие происходит после Нарвского поражения где-то в тылу. Находчивый поручик Вяземский, обучая неграмотных крестьянских рекрутов, догадывается привязать к их ногам сено и солому, чтобы научить их выполнять повороты направо и налево, и тем самым добивается в конце концов отличной строевой подготовки в своей роте. На смотре она становится лучшей, а поручик удостаивается похвалы царя. В коротком рассказе, основанном на фразе из толстовского романа, Сергей Алексеев создаёт яркую картину рождения новой регулярной армии.
Рассказ «Пусть сам чёрт воюет с такими солдатами» повествует об отчаянной храбрости русской гвардии во время разгрома 1700 года под Нарвой. Эти слова Алексеев вкладывает в уста шведского короля
Это вопль отчаяния: командующий потерял контроль над армией и стал свидетелем расправ нижних чинов над офицерами-иностранцами, чьей измене солдаты приписали своё поражение. Алексеев соединяет два эпизода, трансформирует фразу толстовского фон Круи, с иным смыслом приписывает её Карлу и получает в итоге совершенно иной художественный результат.
Рассказ раскрывает вызывающие невольное восхищение врага героизм и стойкость русских солдат, не изменяющие им даже перед лицом смерти.
Иногда автору достаточно единственного предложения: «Только что были посланы к королю Карлу парламентёры, — князь Козловский
Тема ненадёжности офицеров-иноземцев, их нежелания чрезмерно рисковать ради интересов России, психология наёмников, в общем-то равнодушных к замыслам и решительности Петра, свойственная роману Толстого, нашла развитие в рассказах Алексеева и отразилась не только в сюжете с майором Пилем. В роли такого иноземца выступает в рассказе «Кто трусит — ступай в обоз» генерал-инженер Алларт (вслед за Толстым Алексеев называет его Галлартом).
Иллюстрация из сборника «Небывалое бывает». Художник Юрий Ракутин. 1958 год
В романе Пётр проводит натурную рекогносцировку крепостных укреплений Нарвы (1700 год) под обстрелом шведов, а сопровождающий его Галларт постоянно напоминает Петру об опасности и просит выйти из зоны поражения. В рассказе мы вновь видим семантическую инверсию. Пётр буквально вынуждает Галларта отправиться вместе с ним под стены Нарвы. Генерал отчаянно трусит и при первом пушечном выстреле со стороны шведов бросается в грязь. Царь поднимает его из лужи и на упрёки генерала, что, мол, не царское это дело — шагать под пулями, отвечает, мол, что делать, если нельзя положиться на помощников! Война не ждёт, а кто трусит, тот пусть отправляется в обоз. Галларт обижается и уходит.
Но приведённые примеры показывают опору того или иного рассказа на какой-то более или менее сюжетно оформленный фрагмент романа. Талант Сергея Алексеева — писателя, педагога, историка — мог, как представляется, и из бессюжетного описания, просто передающего настроение момента, вызвать к жизни глубоко драматичный образ.
«Солдатам то и дело приходилось, навалясь, вытаскивать из грязи телеги и пушки, — описывает А. Толстой поход русского войска под Нарву
И вот из этого безотрадного пейзажа под пером Алексеева возникают жанровые, почти верещагинские, полотна: рассказ «Капитан бомбардирской роты», повествующий о том, как неузнанный солдатами царь в капитанском мундире, делящий с ними все тяготы похода, помогает канонирам вытаскивать из грязи застрявшую пушку; и пронзительный по своему настрою рассказ «Поход» о «робком солдате» Иване Брыкине, заурядном деревенском парне, заболевшем во время марша, отправленном в обоз и утонувшем на обозных телегах во время разлива Ильменя. «Не он первый, не он последний — много тогда по пути к Нарве солдат погибло», — завершает рассказ автор. Этот и близкий ему по духу рассказ «Город у моря» (о мальчике Никитке, сыне одного из плотников — строителей Петербурга, умершего от нечеловеческих условий жизни рабочих) становятся реквиемом всем безымянным жертвам великих преобразований, «негероическим героям». Напоминанием о цене реформ — вопросе, поднятом в научной исторической литературе лишь в конце ХХ века в трудах Е.В. Анисимова10.
«…потому что так должно быть»
Писатель-беллетрист, создающий свои произведения на исторические темы, редко (если вообще когда-либо) работает с архивными документами. Любой практикующий историк знает, насколько трудоёмка такая работа, сколько приходится тратить времени для выявления и отбора необходимого материала. Чтобы увидеть в нём художественную ценность и сюжетность, требуются многолетний навык, выработка особого взгляда на первоисточник, наконец, владение палеографической практикой для того, чтобы элементарно прочитать текст, особенно если речь идёт о документах до XIX века. Поэтому для литературного творчества на ниве исторического повествования писатель нуждается в неких вторичных текстах, в которых реализовалась первоначальная обработка и систематизация архивного наследия. Такими текстами-посредниками могут служить научные статьи, монографии или опубликованные документы, облегчающие дальнейшую работу.
В случае с рассказами из сборника «Небывалое бывает» подобную роль сыграл роман «Пётр Первый». Для С.П. Алексеева этот роман был выбран опорой, видимо, потому, что писатель, обладавший профессиональной подготовкой историка, оценил основательную документальную проработку, лежавшую в основе толстовского произведения.
Но, как я пытался показать, петровские рассказы С.П. Алексеева — первый его писательский опыт — получились вполне самостоятельным произведением. Найденная им форма изложения, ярко выраженная концептуальность, увлекательный стиль и воспитательный потенциал сделали их заметным и свежим явлением отечественной исторической беллетристики, адресованной детям.
В них писатель без излишней назидательности, без фальши, к которой так чутко детское восприятие, без казарменной казёнщины сумел показать своим юным читателям, что прошлое их страны, их народа, их самих, наконец, очень интересно и заслуживает самого пристального внимания. Что это прошлое было когда-то настоящим для таких же, как они, взрослых и маленьких людей, трусливых и героических, умных, гениальных, глупых, нелепых, обычных — разных. Что и они, сегодняшние, тоже делают историю своей страны, и что в их силах стремиться быть лучше, чтобы и страна была лучше, потому что это правильно, потому что так должно быть.
В этих рассказах (со временем их тематика ширилась, а мастерство автора росло) проявилась та самая психологическая возможность описанного, которая, как упоминалось выше, свойственна историческому анекдоту, и поэтому они оказались исторически правдивы, сколько бы в них ни содержалось художественного вымысла.
1Мотяшов И.П. Сергей Алексеев: Очерк творчества. 2-е изд.
2Русская историография XI — начала XXI века: Учеб. пособие / Под ред. А.А. Чернобаева. М., 2010. С. 150.
3Полевой Н. Клятва при гробе господнем: Русская быль XV-го века.
4Алексеев С.П. Собр. соч. в 3 т. Т. 1. Небывалое бывает: Повести и рассказы /
5Курганов Е. Анекдот как жанр русской словесности. М., 2014. С. 11, 13.
6Штелин Я. Анекдоты о императоре Петре Великом, слышанные от разных знатных особ и собранные покойным действительным статским советником Яковом Штелиным. Новый перевод. М., 1788; Голиков И. Анекдоты, касающиеся до государя императора Петра Великого, собранные Иваном Голиковым. Изд. 3-е. М., 1807; Нартов А.К. Рассказы Нартова о Петре Великом. СПб., 1891.
7Нартов А.К. Рассказы Нартова о Петре Великом. С. VI–XI.
8Толстой А.Н. Пётр Первый // Собр. соч. в 10 т. Т. 7. М., 1969.
9Акимова А.С. О документальных источниках романа А.Н. Толстого «Пётр Первый» // Уч. зап. Новгородского государственного ун-та
10Анисимов Е.В. Царь-реформатор // Пётр Великий: Воспоминания. Дневниковые записи. Анекдоты / Сост., вступ. ст., примеч. Е.В. Анисимова. СПб., 1993. С. 5–50.