ВОЙНА БЫЛА — НАРОДНАЯ

«Гроза двенадцатого года»

29 августа 2023 года, накануне даты Бородинского сражения, которую ежегодно отмечают в Музее-заповеднике «Бородинское поле», в Общественной палате по инициативе Фонда исторической перспективы собрались почти два десятка известных в нашей стране и за рубежом учёных-историков. Их выступления представили широкую панораму тех давних событий, которые потрясли Россию и консолидировали все сословия российского общества. «”Гроза двенадцатого года” — таким остался в памяти народа образ нависшей над страной огромной тучи, угрожавшей лишить нацию – как самостоятельное явление истории — самого будущего», — эти слова, которыми открыла собрание круглого стола его ведущая, доктор исторических наук Наталия Нарочницкая, стали отправной позицией в обсуждении предложенной темы. Традиция подниматься всем миром «супротив супостата» родилась в нашем народе в давние времена. Зримые её корни тянутся от сражения на Чудском озере, где дружина князя Александра Невского, дружины и полки новгородские, псковские, суздальские, владимирские, а также полки, составленные из ладожан, ижор и карел, разгромили лучшую по тем временам европейскую армию рыцарей-крестоносцев. При Иване Грозном Александр Невский был канонизирован, а в петровское время новгородский князь стал символом территориальных приобретений России на Балтике: мощи Александра перенесут в новую столицу, главным храмом которой станет Александро-Невская лавра.

Въезд Александра Невского в Псков после Ледового побоища. Владимир Серов. 1945 год

В Европе, а скорее, на всем евроатлантическом пространстве, уже более двух столетий не могут разгадать такой, с их точки зрения, парадокс: как получилось, что, не проиграв во время Русского похода ни одного сражения, Наполеон потерпел сокрушительное поражение. Для русских такого вопроса не существует. Сила России всегда заключалась не только в хорошо обученном и вооружённом войске и огромных материальных ресурсах. В государстве Российском от дней его появления на свет Божий накоплен огромный опыт единения армии и народа в трудные годины — во имя Отечества, для спасения Отечества.
«Отечество вечно, в отличие от государства — преходящей формы, творения рук человеческих, которое наследует предыдущие грехи и накапливает собственные. Государство всегда несовершенно и всегда будет вызывать критику, даже отторжение у части общества. Отечество же — это вечный дар, данный нам для постоянного исторического делания, — так определила соотношение сакрального и социального в процессе государственного строительства России Наталия Нарочницкая, – беда случается не с государством, а именно с Отечеством — понятием, включающим не только и не столько землю и построенную на ней жизнь, но чувство рода, живую сопричастность деяниям предков и судьбе потомков. Неслучайно в учении Филарета Московского государство – это не “общественный договор”, а “разросшееся семейство”».

Переправа Наполеона через Неман. Художник Александр Апсит. 1911 год

«Весть о вторжении Наполеона в пределы России вызвала возмущение всего русского народа. Представители разных слоёв русского общества, отзываясь на призыв Александра I, были готовы отдать для защиты Родины свою жизнь и всё, что имели», — подчеркнула Надежда Аурова, кандидат исторических наук, старший научный сотрудник Института российской истории РАН.
Именно поэтому, как утверждает Сергей Белоусов, доктор исторических наук, профессор, заведующий кафедрой Пензенского государственного университета, в нашей исторической памяти война с Наполеоном вполне естественно закрепилась как Отечественная, ведь этот термин «подразумевает, в первую очередь, народный характер войны, активное участие в ней всего населения страны вне зависимости от социальной, национальной или религиозной принадлежности».
Виктор Безотосный, доктор исторических наук, заведующий экспозиционным отделом Государственного исторического музея, также сделал акцент на этой мысли: «Именно современники и участники событий назвали войну Отечественной. Таковой она и останется, несмотря на мнение скептиков». Участников дискуссии интересовало, прежде всего, как русское общество встретило наполеоновское нашествие. Виктор Безотосный подчеркнул, что «выразителем государственных и общественных интересов являлось дворянство, а ему было что защищать и терять в противоборстве с Наполеоном.

Антибонапартизм был господствующим умонастроением всего сословия. Иных, принимавших постреволюционную Францию и позитивно настроенных к ней правительственных чиновников в России практически не было в силу идеологической несовместимости.

Дворянство в целом поддерживало правительственную политику по отношению к Франции, в частности, войны с Наполеоном в 1805 – 1807 годах. А если возникало недовольство, то как раз по отношению к русско-французскому союзному договору в Тильзите 1807 года. В силу этого благородное сословие России являлось главной силой в стране (и в армии, и в государственном аппарате) в войне 1812 года. Патриотизм, охвативший Россию, был характерен, в первую очередь, для дворянской молодежи, но он оказался заразительным и для других слоёв российского населения».
По словам Безотосного, «патриотический подъём в тот период проявлялся в русских и русскоязычных регионах России... несмотря на наличие крепостного права в большей части страны. Крестьяне и “высокие” сословия в этих обширных регионах проявили подлинное единение. Ибо нашествие 1812 года угрожало существованию российского государства, его расчленению на марионеточные квазигосударства».
Сергей Белоусов поддержал это высказывание, подчеркивая, что, говоря о дворянстве, следует напомнить: значительная его часть руководствовалась идеей служения Отечеству и ощущала свою особую миссию в защите России от иностранных захватчиков. Российское дворянство прекрасно осознавало, какую угрозу представляют собой идеи Французской революции для устоев государства и их собственного положения. Тем более что в обществе ещё были живы воспоминания о Пугачёвском бунте.

«…для надёжного охранения Отечества»

В 1812 году русское общество вдохновлялось Полтавской битвой со шведами, состоявшейся в 1709 году. В этом смысле характерен разговор Наполеона с министром полиции генерал-адъютантом А.Д. Балашовым, которого император Александр I направил к Бонапарту с предложением о возвращении к довоенному статус-кво. Французский император заявил: «Неужели вы думаете, что я привёл свои войска только посмотреть на Неман? Напрасно надеетесь на своих солдат, они были когда-то непобедимы, а теперь, как сами знаете, мои войска побьют их». Тем не менее спросил: «А по какой дороге можно пройти в Москву?» На это Балашов, согласно преданию, ответил: «Есть много дорог. Карл XII шёл туда через Полтаву».
Кстати, в известном приказе, обращаясь к войскам в день Полтавской битвы, Пётр I писал: «Воины! Пришёл час, который должен решить судьбу Отечества. Вы не должны помышлять, что сражаетесь за Петра, но за государство, Петру вручённое, за род свой, за Отечество, за православную нашу Веру и Церковь». Вспомним и то, что Александр I в Манифесте 6 июля 1812 года назвал дворян «Пожарскими» и «спасителями Отечества».

По справедливому замечанию Андрея Гладышева, доктора исторических наук, профессора Саратовского государственного университета им. Н.Г. Чернышевского, определение той или иной войны «как народной, или отечественной подразумевает наличие масштабного вооружённого сопротивления неприятелю со стороны гражданского населения, со стороны гражданских “верхов” и “низов” общества». Он подчеркнул, что в народе рисовали образ врага в 1812 году как «нехристя». «Русские мужики поднялись на религиозную войну против “нехристей-басурман”, в коих видели смертельную угрозу для своей веры. А религиозным войнам, как известно, присущ истребительный, тотальный характер». По мнению Гладышева, сегодня приобретает особую остроту вопрос о состоянии «общественного духа» перед лицом интервенции, и этот вопрос стал краеугольным в дискуссии о соотношении объективных и субъективных факторов в современном наполеоноведении.

Говоря иными словами, никакая армия не устоит перед массовым вражеским нашествием, если не будет опираться на всенародную поддержку. В 1812-м Отечество спасали армия и народное ополчение.

Подобный сценарий отчасти предусматривался еще в 1806 году, когда Россия, движимая союзническим долгом перед Пруссией, уже поверженной Наполеоном, объявила войну Франции. В Манифесте 30 ноября 1806 года говорилось: «Если, от чего Боже сохрани, ворвётся неприятель где-либо в пределы Империи, принуждают нас прибегнуть к сильнейшим способам для отвращения оной, составив повсеместные ополчения или милицию».

М.И. Кутузов — начальник Санкт-Петербургского ополчения. Художник Сергей Герасимов. 1953 год

Манифест 6 июля 1812 года вызвал искренний энтузиазм у населения. Сергей Искюль, доктор исторических наук, ведущий научный сотрудник Санкт-Петербургского Института истории РАН отметил, что ещё в июне, после пребывания императора Александра в Москве, был обнародован манифест об организации временного внутреннего ополчения. Предполагалась организация внутреннего ополчения в Московской, Тверской, Ярославской, Владимирской, Рязанской, Тульской, Калужской и Смоленской губерниях, где требовались «скорые и деятельные меры к собранию, вооружению и устроению внутренних сил, долженствующих охранять первопрестольную Столицу Нашу Москву».
Указанные меры касались также и округов Санкт-Петербургской и Новгородской губерний «для охранения Санкт-Петербурга и пределов сего округа». Что же касается до Казанской, Нижегородской, Пензенской, Костромской, Симбирской и Вятской губерний, то там предлагалось лишь «приготовиться разчислить и назначить людей», но до особого повеления не собирать их и не отрывать от сельскохозяйственных работ. Особо оговаривалось то обстоятельство, что речь идёт не о милиции или новом рекрутском наборе, но имеется в виду «временное верных сынов России ополчение, устрояемое из предосторожности в подкрепление войскам и для надёжного охранения отечества». Кроме губернского земского войска в уездах, городах, селениях, прилегавших к театру военных действий Смоленской, Московской, Калужской, Тульской, Тверской, Псковской, Черниговской, Тамбовской, Орловской губерний, формировались «кордоны» или «ополчения охранителей».

Надежда Аурова отметила, что Ярославль стал одним из центров, где по распоряжению М.И. Кутузова формировался резерв русской армии. Уже в сентябре 1812 года там находились 13 тысяч рекрутов. Позднее их число было доведено до 24 тысяч, из которых было сформировано 24 батальона. В Тамбовской губернии проводилась подписка на нужды обороны, местные жители организовали сбор лошадей и волов и отправку их к Москве, а также сформировали Тамбовскую охранительную стражу. Не ограничиваясь этими мероприятиями и пожертвованиями, Тамбовское население сформировало Тамбовский полк. Из населения Вологодской губернии собрали отряд в 600 стрелков-охотников, который в августе 1812 года на подводах был отправлен в Петербург для присоединения к ополчению. По данным исследователя, патриотический подъём проявился в многочисленных пожертвованиях на нужды армии «в масштабе всей России»: согласно сводной ведомости пожертвований Министерства финансов, составленной 23 марта 1834 года, общая сумма добровольных взносов населения на нужды армии ополчения составила 57 361 000 рублей.

«Воюют по любви к своим…»

В Санкт-Петербурге местами принесения ратниками присяги и парада были избраны Петровская и Исаакиевская площади. Выстроенным в параде воинам ополчения 1 сентября, в воскресенье, император вручил знамя (хоругвь). Освящение знамени совершил преосвященный Амвросий митрополит Санкт-Петербургский и Новгородский.

Дворянство, купечество, мещане, ремесленники, крестьянские общества на своих собраниях устанавливали общую сумму сбора и делали её раскладку по членам своего сословия в зависимости от имущественного положения.

Сбор средств на ополчение и оборону проводился по всей России и составил в денежном исчислении сумму около 100 млн рублей. За 1812–1814 годы государственные расходы на армию равнялись 157,453 млн. рублей С включением губернских войск в состав действующей армии комитеты ополчения передавали оставшиеся деньги в Министерство финансов.
В остальных губерниях и областях, не призванных Манифестом к ополчению, собрали ещё около 104 тыс. человек, составивших 16 пеших полков и один батальон, 88 конных полков и три эскадрона.

Всего в ополчениях Отечественной войны 1812 года проходили службу до 320 тыс. ратников (в том числе 50 тыс. конных), по другим данным — до 420 тыс.

За этот же период в русскую армию по 81-му и 82-му рекрутским наборам было собрано 107 тыс. человек и по 83-му — 181,6 тыс. Ополчения после завершения формирования находились под единым командованием генерал-фельдмаршала М.И. Кутузова и верховным руководством императора Александра I, составив «вторую ограду в подкреплении первой и защиту домов, жён и детей каждого и всех».

Молебен на позициях перед Бородинской битвой. Художник Борис Зворыкин. 1912 год

Особая роль отводилась русскому духовенству: «Пастырям церкви особенно предлежит долг, при воссылании тёплых молитв ко Всевышнему, руководствовать верных сынов её наставлениями и советами своими, да при сильной Божией помощи единодушно действуют они во благо общее». Русская православная церковь внесла значительный вклад в борьбу с Наполеоном, поощряя стремление человека защитить Родину. В период военных действий священники также совершали богослужения и требы, влияли на свою паству пастырским словом и примером. По формулярным спискам, приказам о награждениях священнослужителей, выявленным Л.В. Мельниковой, ведущим научным сотрудником Института российской истории РАН, в архивах Синода и РГВИА, в Отечественной войне и Заграничных походах участвовали 200 священников (из 240, состоявших в 1812 году в ведомстве армейского духовенства). Обязанность полкового священника быть неотлучно при войске во время сражений требовала большого мужества и самоотверженности. В войну от ран погибли до 50 полковых священников. В рапортах о награждении полковые командиры неоднократно упоминали, что священники пользуются всеобщим уважением офицеров и нижних чинов.

Памятная серебряная медаль «В память Отечественной войны 1812 года»

На памятной медали в честь окончания войны Александр I велел вычеканить слова «Не нам, не нам, а имени Твоему!» отметила ведущий научный сотрудник Института российской истории РАН Лидия Ивченко. То есть слава за победу воздавалась Господу. Небольшая, но весьма существенная деталь: в 1812 году на знак государственного ополчения императора Александра I — Ополченский крест — был внесён девиз «За Бога, Царя и Отечество», геральдически отражённый в принятом в 1882 году Большом государственном гербе Российской империи.
Конечно, немало было примеров и псевдопатриотизма, метко названного Н.А. Троицким «воинствующе-квасным». Кроме того, находились и такие, кто во время всеобщего бедствия стремился извлечь личную выгоду, чьи поступки отличали жёсткий расчёт и корысть. В средневолжских губерниях, например, некоторые дворяне отказывались выполнять разовые поручения по сопровождению рекрутских партий и строевых лошадей к действующей армии и военнопленных вглубь страны, ссылаясь на болезни, старость или иные причины.

«Истинный защитник России
– это история»

Дмитрий Целорунго, кандидат исторических наук, заведующий научно-исследовательским отделом Государственного Бородинского военно-исторического музея-заповедника, отметил, что «перед походом в Россию Наполеон считал важной задачей организацию диверсий и крестьянских восстаний в тылах русской армии включая и ведение соответствующей пропаганды, руководство этими мероприятиями он возлагал на своего представителя в Варшаве. Эти действия дали определённые результаты».
На это обратил внимание и Александр Буганов, доктор исторических наук, главный научный сотрудник, заведующий отделом русского народа Института этнологии и антропологии им. Н.Н. Миклухо-Маклая РАН: «Примечателен тот факт, что часть крестьянства связывала определённые надежды с приходом французов. В начале войны имели место совместные действия русских крестьян и французских солдат… крестьяне сами или с помощью французов громили барские усадьбы, избивали своих хозяев и везли их связанными на суд и расправу к французам».
Однако случаи профранцузских настроений и действий в обществе, в народной среде Российской империи не были доминирующими. Подступающие к Москве французы сильно удивлялись необычному для них явлению: они не могли найти в местах, через которые проходили, ни провианта, ни самих жителей, ни приспособленного жилья, потому что уходившие из деревень крестьяне сжигали свои дома и хозяйственные постройки.

Французский медик Э.Ф. Бурбон сообщал в письме от 15 октября 1812 года, что «действия вооружённых крестьян под командой их сеньоров, которые убивают и преследуют наших фуражиров, наши конвои и курьеров, наносят нам больше вреда, чем их (русская — авт.) армия».

А. Буганов особо подчеркнул, что по мере продвижения Наполеона вглубь России накал социальных протестов пошёл на спад: неприятель грабил Москву и её окрестности, разбивал иконы, «церквей не щадил», а крестьянам воли не объявляли. И надежды на волю крестьяне стали неразрывно связывать с освобождением Родины.

Помните, что написал по этому поводу Лев Толстой в романе «Война и мир»? «Несмотря на жалобы французов о неисполнении правил, несмотря на то, что русским высшим по положению людям казалось почему-то стыдным драться дубиной <…> — дубина народной войны поднялась со всей своей грозной и величественной силой и, не спрашивая ничьих вкусов и правил, с глупой простотой, но с целесообразностью, не разбирая ничего, поднималась, опускалась и гвоздила французов до тех пор, пока не погибло всё нашествие». Более того, как отметил Сергей Белоусов, в эпоху Отечественной войны 1812 года проповеди священников и публичные выступления гражданских лиц стали содержать обращения к слушателям, отмечающие их гражданскую позицию и принадлежность к россиянам как к единой нации, вне зависимости от социального статуса, национальности или религии. В своих проповедях протоиерей Краснослободского Троицкого собора Пензенской епархии Фома Меликов использует обращение «граждане!», а старший учитель симбирской гимназии Дементий Успенский в речи при возвращении Симбирского ополчения из Заграничных походов употребил обращение «россияне!». Еще определённее об этом сказал Виктор Безотосный: «По сути иностранное нашествие 1812 года являлось борьбой России с общеевропейской коалицией стран. Наполеоновская Великая армия по размерам и материальным издержкам превосходила всё, что видела и знала Европа ранее. Поневоле Россия вынуждена была противопоставить этому иностранному вторжению максимум своих возможностей и мобилизовать все ресурсы и в итоге выиграла эту борьбу ценой неимоверного напряжения всех сил».

Думается, именно эта победа завершила процесс, поставивший понятие «Отечество» вровень с «Государством», а в духовном смысле и неизмеримо выше его.

Очень похоже, что с тех поворотных времён «гены» Отечества окончательно вошли в наш национальный код. Потому по-прежнему актуальны оценки Львом Толстым тех событий: «И благо тому народу, который не как французы в 1813 году, отсалютовав по всем правилам искусства и перевернув шпагу эфесом, грациозно и учтиво передаёт её великодушному победителю, а благо тому народу, который в минуту испытания, не спрашивая о том, как по правилам поступали другие в подобных случаях, с простотою и лёгкостью поднимает первую попавшуюся дубину и гвоздит ею до тех пор, пока в душе его чувство оскорбления и мести не заменяется презрением и жалостью».
Память невольно обращается к удивительному высказыванию Фёдора Тютчева: «Истинный защитник России — это история, ею в течение трёх столетий неустанно разрешаются в пользу России все испытания, которым подвергает она свою таинственную судьбу».